«Хочу Abrams посмотреть и в него плюнуть!» Как прошло открытие выставки трофейной военной техники в Москве
1 мая в Москве открылась выставка трофейной боевой техники, которая продлится до конца мая. В Парк Победы привезли 32 экспоната оригинального производства 12 стран — все представленные машины захвачены российской армией в ходе войны с Украиной. Корреспондентка «Вот Так» посетила выставку и узнала, что рассказывают российские военные о противнике и кто пришел смотреть на танки в выходной.
Толпа штурмует входную площадь Парка Победы. Молодые парочки и пожилые женщины, компании парней и семьи с детьми. Мелькают георгиевские ленточки и футболки с патриотическими надписями, имперские и российские флаги, «зетки» и люди в военной форме. Неожиданно много молодежи из Китая: видео подготовки экспозиции завирусились в китайском тиктоке.
Редакция «Вот Так» осуждает российское вторжение в Украину и называет происходящее войной, а не «специальной военной операцией», как этого требуют власти РФ.
Под открытым небом — танки, бронетранспортеры, боевые машины пехоты и бронеавтомобили, принимавшие участие в войне на стороне Украины. Вдоль периметра развеваются сотни алых флагов с надписью «Победа» и георгиевскими лентами. Параллели с событиями Второй мировой войны навязывает и выбор места: мемориальный парк посвящен событиям Великой Отечественной войны.
Некоторые посетители видят очередь на досмотр у входа и сдаются сразу: «Это через две недели вернуться надо!» Они оценивают танки снаружи, из-за ограждений. Другие присоединяются к человеческой массе, неспешно текущей через рамки металлоискателей.
— Вон они, танки иностранные, которые наши взяли, — объясняет сыну мама. — Показывают, чем воюют против нас.
— Очень много народу, да-да-да. Когда много народу, всегда есть риск теракта, — втолковывает сынишке бородатый отец.
— Просьба сместиться вправо, два левых входа перекрываем, — командует военный. Толпа покорно теснится.
— Зачем? Надо новые открывать, а вы закрываете! — возмущается бородач.
— Чего проверяют? — ворчит спутнице пожилой мужчина. — Чего мы, еще раз взрывать их [танки] будем? Хорошо хоть деньги не берут.
Воду проносить не запрещено, но при досмотре ее почему-то отбирают. Прячу бутылку в карман куртки, показываю рюкзак и спокойно прохожу внутрь.
Взгляд священника
У входа на экспозицию — свод правил. Большинство ограничений стандартные и ожидаемые: не брать оружие и пиротехнику, не употреблять алкоголь и не курить, не взбираться на экспонаты и их не трогать. Отдельным пунктом запрещено приносить плакаты, портреты и другие предметы, противоречащие замыслу экспозиции. В том числе цветы.
Вопреки правилам, на один из танков забрался корреспондент Первого канала. «Вечером включим новости, послушаем, что расскажут», — шепчет спутнице пенсионерка.
На экране у входа мелькают характеристики техники, представленной на выставке, и кадры ее уничтожения. Видео с дрона сменяет подборка картин от Студии военных художников. Беженцы с чемоданом идут через границу в Россию. Военные готовятся запускать «Орлан». Две женщины на фоне разрушенного дома у пункта выдачи российской гуманитарки, у одной в руках хлеб, у другой — икона. Картина называется «Бог есть любовь».
— Кто-то за Украину, кто-то за Россию, — объясняет священник своему веснушчатому сынишке. Интересуюсь, о чем речь.
— У нас есть соседи, друзья с Донецка, которые уже давно в Москве. Они рассказывали, как в 1990-е их принуждали к украинскому языку. После событий 2014 года, а не 2022 года, — мой собеседник делает акцент на первую дату, — очень многие перебирались сюда. А кто-то перебирался «туда». Это был такой водораздел. Это трагедия, это продолжение гражданской войны. Стравливают одну часть народа с другой. Беда… Но от бешенной собаки надо защищаться! Чем больше враг, тем легче в него попасть.
Отец Дионисий — так представляется мужчина — сам часто ездит в госпитали и помогает раненным. Сына Кирилла он привел на выставку в воспитательных целях. «Чтобы знал историю, что добро должно быть с кулаками, что кто к нам с мечом придет — тот от меча и погибнет. Мужчина должен быть сильным, защитником родины. И в наше время есть такие мужчины, и их много», — уверяет он.
Спрашиваю у мальчика, понравилась ли ему выставка. Тот подтверждает: «Очень интересно, особенно “Леопард” и “Абрамс”». Его отец оценивает экспозицию как «достойную».
«Мне очень нравятся лица ребят-экскурсоводов. Явно они бывалые, а не сотрудники музея переодетые. Радостно, что они у нас есть, — делится он. — Радостно видеть, что много людей, которые выглядят как неформалы, приходят сюда и рассказывают с интересом и гордостью за свою страну неформалам-друзьям: “Это же наше!” Такая определенная точка сборки. В 1990-е нас разделили. Изуродовали, превращали людей в биомассу. Происходящее [в Украине] я объясняю как трагедию. Нужно обязательно учиться, знать историю и культуру, а то станешь Иваном, родства не помнящим, и сам себя погубишь».
Мы заканчиваем разговор, и я замечаю, что корреспондента Первого канала на той же точке уже сменил коллега из Russia Today.
«Пушка может стрелять точно в цель, но ее немного поломали»
Техника выставлена в три длинных ряда. Порядка осмотра выставки нет, царит хаос и давка. Пробиться в первые ряды непросто, а те, кому это удалось, не спешат отходить. Остальные толкутся сзади в ожидании очереди и иногда возмущаются.
— Так не посмотреть толком! — доносится женский голос.
— Н***я не видать! — долетает через полминуты мужской.
— Я не могу смотреть на танки, мне не видно, — канючит светловолосая девочка. — Зачем я сюда приехала?
— Хочешь, дедушка тебя на шею посадит? — предлагает ей мать.
Так же поступают многие родители. Юные посетители выставки рассекают над остальными и сыплют сверху вопросами: «А наших там убивали?», «А что такое НАТО?», «А почему написано [на шатре], что “история повторяется”?» Иногда взрослые предпочитают промолчать.
Парень в военной форме на ближайшей ко входу части экспозиции рассказывает о ее сути. На левой стороне груди у него ленточка, на правой — медаль. Как и все экскурсоводы, он воевал в Украине.
— [Решили] технику не только противника нашего ближнего, но и зарубежного показать народу, который [за нас] переживает. Некоторая забугорская техника наши бескрайние поля не может преодолеть, — он переключается на рассказ об украинском танке Т-64БВ, рядом с которым стоит. — Машина на ходу, машина страшная, но не на нашем поле. Пушка может стрелять точно в цель, но ее немного поломали, чтобы она погрустнела.
— Скажите, пожалуйста, это Малышева, да?
— Морозова, — отзывается экскурсовод.
— Конструкторское бюро Морозова, а завод — Малышева, — поправляет спросивший: на предприятии работал его отец.
— Слушайте, честно, завод, где он выпущен, я не скажу. Но конструкторское бюро Морозова в Харькове.
— Скоро Харьков? — интересуется тот же посетитель.
— Город Харьков, да, — не расслышав, отвечает военный. Несколько голосов из толпы повторяют вопрос.
— А! Скоро-скоро, мы уже на подступах, — парень расплывается в довольной улыбке, а толпа одобрительно посмеивается.
«Наши врут меньше»
На противоположном конце выставки другой экскурсовод рассказывает о БМП-1, произведенной в СССР и переданной Украине Чехией. По его словам, машину нашли в ангаре в Запорожской области.
— Вот эти целые машины, которые с виду не повреждены, либо бросили на позициях, либо в ангарах были найдены. Они [украинские военные] убегают, куда смотрят глаза, оставляют вещи, оружие, еду, воду, все оставляют…
— Почему? Они же военные? — спрашиваю я.
— Вот такие вот они военные, девушка! — кричат мне из толпы.
— Что они военные, они начали кричать в 14-м году: «Мы военные, мы тут власть!» По итогу с 2022 года этих военных вообще не видно, — бравирует гид.
По соседству стоит еще одна БМП, в ее башне торчит снаряд от РПГ-7.
— Это Норвегия, — опознает один из посетителей флаг с желтым крестом на синем фоне.
— Швеция, — возражаю я.
— Что же случилось? Швеция же всегда нейтралитет соблюдала, — недоумевает он. Я догадываюсь, что он перепутал Швецию со Швейцарией.
Экскурсовод подтверждает, что машина шведская, и начинает перечислять ее характеристики.
— Вы где воевали? — интересуется у него темноволосая женщина с каре.
— Секретная информация.
— Ну, в какой части [Украины]? Запорожье? Донецк?
— Запорожская область, Херсонская область, — все-таки перечисляет военный.
— Я в Херсон ездила переводить наблюдателям на референдум вместе с Кириллом Стремоусовым [главой оккупационной администрации Херсонской области, погибший в ноябре 2022 года после отступления ВС РФ на левый берег Днепра], — поясняет причину интереса она.
— Много людей пришло голосовать? — спрашиваю я.
— Тогда очень много ездили по домам, потому что люди боялись голосовать. Но все равно много людей было, мы ездили по разным участкам города и области. Тех, кого видели, спрашивали, как они к этому всему относятся. Были те, кто не хотел говорить — таких немного. Те, кто соглашался ответить, высказывались «за». Многие были в растерянности, им все надоело и просто хотелось, чтобы все закончилось.
Моя собеседница рассказывает, что после начала войны была в «растрепанных чувствах» и согласилась поехать переводчицей, чтобы пообщаться с военными и мирными жителями. В итоге пришла к выводу: «Наши врут меньше».
— После поездки я как-то неравнодушна стала к этой теме, поэтому [на выставку] и пришла, — поясняет она и после неожиданно добавляет: — Не понимаю тех, кто уехал. У меня два деда погибли в Великую Отечественную войну, это предательство по отношению к ним.
Тот самый Abrams
Продираюсь сквозь толпу и слышу женский голос: «Хочу “Абрамс” посмотреть и в него плюнуть!» Найти сгоревший от удара дрона-камикадзе американский танк нетрудно: он прибыл на выставку ночью и стоит в центре. Вокруг «американца» особенно многолюдно. Раздаются едкие комментарии: «Во говна-то понаделали!», «Хорошо он сгорел!», «Вот денег полно, некуда девать… Как там американские налогоплательщики?»
— Когда покалеченную машину вывозят с поля боя в серую зону, наши конструкторы приводят в порядок, если это нужно, для музея или представления. А этот решили оставить в таком виде, чтобы показать: враг горит, и все прекрасно, — поясняет посетителям экскурсовод. — Пусть наш народ видит, что там ребята их уничтожают — и в утиль.
— Скажите, а с Ореховского направления есть трофеи? Работино, — обращается к военному женщина средних лет.
— Работино, Запорожская область… — задумывается он.
— Есть Запорожская область, есть, — приходит на выручку коллега. — Вон в той стороне выставки один.
— Один я видела. Летом 23 года контрнаступление [было], где трофеи? — жестко и с возмущением восклицает она. Ей предлагают поискать еще и она удаляется. Я следую за ней, чтобы подтвердить догадку: на том направлении воюет ее муж.
— Вот он, «Абрамс». Все, что от него осталось, — говорит супругу низенькая и пухлая, но на удивление боевая тетушка с палками для скандинавской ходьбы в руках. — Твари!
Ее муж, еще более низенький и в очках, горячится: «И Америку бить будем!»
— Ой тише, — обрывает мужа тетушка и подталкивает его к танку: — Иди вот туда, к краю.
Мужчина покорно встает в указанную точку, а жена включает камеру.
— Я стою у американского танка, который прислали в Украину воевать с нами, — декламирует он. — Его подбили наши воины Вооруженных сил Российской Федерации…
— В ходе СВО, — вставляет комментарий его супруга.
— В ходе специальной военной операции на Украине, — повторяет он. — И вот он теперь, поверженный, стоит на Поклонной горе…
— В Москве!
— … в Москве. Не первый будет стоять, еще штук 10−20 будет!
— Лицо покажи, — говорит супруга, берет мужа за подбородок и поворачивает его голову в нужную сторону. — Молодец!
— Били, бьем и будем бить! — торжественно завершает он.
— Правильно говоришь, правильно, все сожжем! — соглашается пожилой мужчина азиатской внешности.
Вместе с семьей он приехал в Москву на майские. Экспозицию мой собеседник счел «очень прекрасной», а «море людей» его приятно впечатлило. Интересуюсь, почему он решил начать отдых именно с выставки.
— Как?! Мы же патриоты все-таки, мы же россияне все-таки, верим в нашу армию. Тылы у нас крепкие. Я считаю, победа будет за нами.
Когда я выхожу с выставки, очередь у входа уже раза в полтора больше — стоять в ней не меньше 15 минут.
— История повторяется, вот уж точно! — комментирует своим спутникам надпись на шатре высокорослый мужчина. — Ржавые, грязные, гнилые…. П******ы!
Я обгоняю группку и вижу на его груди георгиевскую ленту, приколотую деревянным значком с танком и надписью «За Победу!».
Василиса Остапенко
