«Бенефициары — силовики». Эксперт про закон о «приземлении» IT-гигантов
Офис Google в Кембридже, США. Фото: Brian Snyder / Reuters / Forum
Сегодня Владимир Путин подписал закон о «приземлении» международных интернет-компаний. Теперь Facebook, Google и другие IT-гиганты должны будут открыть свои представительства в России и более тесно взаимодействовать с российскими властями. Основатель АНО «Инфокультура» Иван Бегтин рассказал «Вот Так», кто выиграл от принятия закона и какова вероятность, что зарубежные соцсети уйдут из России.
«Закон принят не для защиты граждан»
— Как быстро этот закон и санкции, которые там предусмотрены, могут коснуться компаний? В целом на кого именно ориентирован этот закон?
— Этот закон, конечно, ориентирован на крупные компании. Похожее по масштабам регулирование есть во многих странах. В Австралии есть — другого немножко направления, оно ориентировано на крупных игроков в рекламе. В Европе есть GDPR (регулирование защиты персональных данных. — Примеч. ред.) и другие механизмы регулирования. Похожие пытаются внедрять в других странах.
По сути, почти все страны оперируют размерами рынка. Они грозят международным компаниям: если те не будут действовать по национальным правилам, то лишатся этих рынков. В некоторых случаях такие угрозы обоснованны. Европейский союз пригрозил компаниям через GDPR и другие механизмы регулирования, как национальные, так и общеевропейские, — они довольно успешно давят на крупные международные корпорации, базирующиеся в Соединенных Штатах.
— Вы имеете в виду антимонопольные разбирательства?
— Ну не только. Регулирование происходит по экстерриториальной модели, то есть под него попадают все компании, работающие с гражданами Евросоюза. Европейская модель регулирования ближе к экстерриториальности и давлению через собственный рынок. Они говорят: не хотите соблюдать наши правила — не вопрос, но наши люди для вас больше не новая нефть. По похожей модели Австралия действовала, которая просто давила на рекламный рынок и требовала с поисковиков отчисления местным изданиям.
Поэтому то, что у нас придумали, не единичный случай. У нас просто со своими особенностями, своим стилем. Очень часто регулирование, которое у нас вводят, это не давление крупного бизнеса или не для защиты прав граждан. Скажем, европейцы, ввели GDPR ради жесткой защиты прав граждан и из-за лоббирования юридических компаний. Последние — главные бенефициары этого регулирования. В Австралии такие бенефициары — государственные корпорации и местные медиакомпании.
У нас главный бенефициар этого регулирования — правоохранительные органы. То есть этот закон принят не для бизнеса или защиты граждан — это усиление влияния российской правоохранительной системы во всей ее совокупности, включая Роскомнадзор и другие органы власти, на интернет-компании.
Офис компании Facebook в Берлине. Фото: Stefanie Loos / Reuters / Forum
Вопрос только в одном: когда защищаются права потребителя, компании обычно соглашаются на национальное регулирование. Как правило, такое регулирование согласуется с международным законодательством. Когда же это связано в первую очередь с интересами государства, компании могут оказаться в ситуации, в которой для них репутационно будет выгодно отказаться от какого-то рынка. Если страну признают изгоем, она попадает под жесткие санкции или что-то еще, то [компании] могут просто уходить с рынка.
Простой пример — соцсеть LinkedIn. Компания Microsoft, которая владеет этой социальной сетью, просто проигнорировала требования Роскомнадзора о переносе в Россию. Эту соцсеть официально заблокировали. Они увидели, что российский рынок незначителен — и просто забили на него.
«Разговор о том, кто здесь власть»
— То есть практика регулирования существует во многих странах мира, но в России другой мотив применения законодательства. У нас здесь усиление репрессий получается?
— Я не буду утверждать, что это репрессии. Репрессии — это когда есть конкретные люди, на которых запланировано давление. Этот случай — усиление общего влияния власти.
— Но и цензуры соответственно, потому что мы же понимаем, какие материалы могут просить блокировать.
— Я не буду проводить черту по поводу цензуры материалов. Я больше того скажу: цензура многоликая. Но что я могу сказать точно, это все-таки разговор о том, кто здесь власть. Наши органы власти за все время существования Российской империи, СССР, Российской Федерации всегда были помешаны на тотальном контроле и надзоре. У нас другие ведомства, которые занимаются развитием экономики или чего-то еще, не имеют таких полномочий, как надзорные органы. И тут есть большая зона, которая неподнадзорна (интернет. — Примеч. ред.).
Если искать политическую интерпретацию, ее можно найти где угодно. Но в основе — не политика, а то, что международные компании являются самостоятельными игроками. Наши власти не хотят, чтобы кто-то был самостоятельным игроком. Вдруг они захотят перекроить тот или иной рынок в интернете, а тут кто-то вместо них влияет на этот рынок гораздо больше.
Главная страница соцсети Linkenin. Фото: Schoening / Arco / Forum
«Если компании понесут потери, они откажутся от России»
— Вы привели пример LinkedIn, которая ушла с российского рынка, потому что у сети была небольшая доля пользователей. А Google, Facebook — как они будут вести себя в этом случае? Что будет для них главным — репутация или российский пользователь?
— Смотрите, все зависит от политики российских властей. Если в определенный момент российские власти жестко надавят на то, чтобы переносить сервера сюда, в определенный момент Google и Facebook могут сказать: извините, мы убираем Россию из стран регистрации, а если вы зарегистрированы, мы вам даем месяц, чтобы забрать ваши данные. Они могут так поступить. Они так не поступают, потому что хотя российский рынок особенно невелик, но он составляет несколько процентов дохода. Не 50%, как США или Китай, а 2–3%. Это существенно, когда ты разговариваешь с инвесторами.
Если они поймут, что издержки отказа от российского рынка ниже издержек следования правилам российского рынка, они уйдут.
— Издержки — это в том числе и штрафы?
— Это штрафы, уровень давления, требование открыть офис. Вы понимаете, российское регулирование сейчас правильнее сравнить с индийским. В Индии тоже есть разные политические аспекты: конфликт с Пакистаном, внутренние мусульманские общины, огромное количество политических дрязг. Все это происходит на тех же платформах, которые критикуют у нас — Facebook и так далее. В определенный момент, когда индийская полиция попыталась надавить на соцсети, они стали искать сотрудников Facebook в Индии. А у Facebook там нет своего представительства, именно чтобы избежать политического давления.
Надо понимать, для чего вводятся такие представительства. В ЕС — это наличие юридически ответственной структуры, которая предстает перед властями ЕС. В России — если что, арестовывать или штрафовать будут юрлицо, созданное там.
Конечно, для компании это риски. Они думают в первую очередь про деньги. А поскольку они также связаны с массовыми потребителями, это еще и про общественное мнение. Если они поймут, что, работая с Россией они теряют деньги — через ухудшение общественного мнения в других странах, — они будут отказываться от России.
Беседовал Максим Шилин / “Вот Так”
