Радиоактивные отходы. Страшно, потому что не видно
Что делать с радиоактивными отходами? Споры на эту тему ведутся десятилетиями. Сейчас Росатом – монополист в ядерной сфере – реализует программы захоронения этих веществ. Есть экологи, которые поддерживают такие планы, есть те, кто выступает против. «Вот Так» попытался разобраться: что такое – эти радиоактивные отходы, как их захоранивают, какие проблемы достались России от советской ядерной программы и что именно свозят в страну из Европы.
Разговор о радиоактивных отходах (РАО) стоит начать с объяснения, о чем собственно идет речь. Это материалы и вещества, которые уже не могут быть использованы в атомной промышленности. Их делят на шесть классов опасности по радионуклидному составу.
Классы радиоактивных отходов
Если не вдаваться в научные подробности, 1-й класс – это самые опасные высокоактивные отходы с высоким тепловыделением. В основном это продукты переработки отработанного ядерного топлива. РАО 2-го класса – среднеактивные долгоживущие отходы, они тоже очень опасны.
Ко 2-му классу опасности относятся также отработавшие источники ионизирующего излучения. Они, например, есть в рентгеновских аппаратах.
Жидкие радиоактивные отходы, которые подвергаются выпариванию или фильтрации, становятся РАО 1, 2, 3 или 4-го класса – в зависимости от того, какие там были радионуклиды.
3-й класс – это среднеактивные короткоживущие и низкоактивные долгоживущие радиоактивные отходы. 4-й класс – низкоактивные короткоживущие и очень низкоактивные радиоактивные отходы.
РАО 3 и 4-го классов опасности – самая объемная группа твердых отходов. Это так называемые операционные отходы предприятий, где ведется работа с радиоактивными веществами. Например, на атомных станциях рабочие могут испачкать перчатки или халаты в радионуклидах. И в зависимости от того, в чем именно замарали эти вещи, спецодежда становится РАО 3 либо 4-го класса.
Есть и еще один способ образования таких отходов. Металл можно очистить от радионуклидов. Делают это, например, с помощью пескоструя. Металлические изделия в основном идут на переплавку. А материалы, которыми их чистили, становятся РАО.
Чтобы хранить или захоранивать отходы, их лучше сделать компактными с помощью прессовки или сжигания. При сжигании РАО на трубах устанавливают фильтры, которые улавливают все вещества, образовавшиеся при сгорании. Соответственно, эти фильтры тоже становятся отходами 3 или 4-го класса.
РАО 5-го класса – это жидкие радиоактивные отходы. Они образуются, если в технологическом процессе присутствует вода, которая загрязняется радионуклидами.
РАО 6-го класса – это в основном отходы урановой добычи. По российским правилам с ними могут обращаться сами предприятия.
По факту, как объясняет Росатом, эти отходы должны быть просто изолированы от окружающей среды. Для них не нужно создавать специальные хранилища с особыми стенками. Главное, чтобы они не размывались водой. РАО 6-го класса – это не очень опасные с точки зрения радиации отходы, но они могут иметь токсическую, химическую опасность.
Андрей Ожаровский, инженер-физик, эксперт программы «Безопасность радиоактивных отходов» Российского социально-экологического союза считает, что некоторые предприятия недобросовестно обращаются с такими отходами:
«Мой любимый пример – Московский завод полиметаллов. Там холм, сложенный из отходов производства тория. Это фактически отработанные ториевые и урановые руды. Но хитрющий способ был применен: завезли несколько самосвалов песка, экскаватор все это перемешал. Берем пробы: торий там присутствует, но это все уже не радиоактивный отход, а радиоактивный грунт. А это уже другие категории».
Правда, не все экологи видят проблему в таких разбавленных отходах 6-го класса, поскольку их концентрация в смеси невелика.
У каждого радиоактивного вещества есть свой период потенциальной опасности. Это срок, в течение которого уровень радиации снижается до безопасных для человека значений, то есть примерно 10 периодов полураспада. Для РАО 1 и 2-го класса это зачастую десятки, а то и сотни тысяч лет. Короткоживущие (с периодом полураспада до 30 лет) РАО 3 и 4-го класса теряют радиационную опасность примерно за 300–400 лет.
Есть и еще один класс РАО. Это неудаляемые «особые радиоактивные отходы». Их невозможно изъять из окружающей среды. Таковыми являются, например, те жидкие РАО, которые во времена СССР сливали в окружающую среду.
Наследие СССР
Производство оружия, мирное использование атома, атомный флот – все это сопровождалось образованием радиоактивных отходов. Вот только в СССР в начале гонки вооружений РАО просто не замечали. Жидкие отходы сливались в так называемые поверхностные хранилища, то есть просто в близлежащий водоем. Так делали, например, вблизи Озерска (в СССР – закрытый город Челябинск-40, Челябинская область) и в Северске (Томская область).
В Озерске жидкими РАО загрязнены Теченский каскад водохранилищ и озеро Карачай. То есть радиоактивные вещества попали в природу, ими были заражены насекомые, рыбы, животные и так далее по цепочке питания. Нетрудно догадаться, что радионуклиды попадали и в организм человека.
У такого варианта хранения есть еще одна опасность – выветривание. В водоемах, где хранятся РАО, так называемое зеркало воды, то есть площадь водоема, должно быть постоянной мерой. В водохранилище возможно регулировать количество воды. Совсем другая ситуация – с озерами и искусственными замкнутыми водоемами.
Летом или в периоды засухи зеркало воды уменьшается. То, что раньше было на дне, поднимается наверх. Вода продолжает испаряться, радионуклиды разносятся ветром.
И это наследие холодной войны невозможно изъять из природы. Подобные проблемы есть и в США, и в других странах, занимавшихся ядерной энергетикой. Тогда при производстве плутония люди не задумывались о хранении.
1980-е и 1990-е стали самым динамично развивающимся периодом в обращении с РАО. Тогда в СССР, а позже в России уже было понимание, что радиоактивные отходы необходимо жестко контролировать. Стал подниматься вопрос их финальной изоляции, то есть захоронения по всем правилам с серьезными экономическими и техническими обоснованиями.
Как хранятся РАО сейчас
Только от СССР стране, по подсчетам Росатома, осталось около 500 миллионов кубометров РАО. Большая их часть и сейчас находится в пунктах временного хранения.
Не стоит забывать, что в России производятся и новые радиоактивные отходы.
При этом само отработавшее ядерное топливо отходом первого класса не считается. Тепловыделяющие сборки, в которых размещается топливо, используются не на всю мощь. Их на 2-3 года помещают в бассейн выдержки для остывания, а после отработанное ядерное топливо помещают в транспортно-упаковочные комплексы (этакие очень прочные термосы с системами охлаждения и несколькими защитными слоями), и в таком виде его хранят на специальных пунктах.
Сейчас разрабатываются технологии, которые позволяют эффективно извлекать более 90% полезных материалов из этого топлива и возвращать его в ядерно-топливный цикл.
В некоторых странах нет концепции дальнейшего использования отработавшего ядерного топлива. В Финляндии, например, только 4 ядерных реактора. Поэтому стране попросту невыгодно развивать технологии переработки. Для финнов – это радиоактивный отход. А Франция и Великобритания, как и Россия, придерживаются концепции его повторного использования.
Как работает финальная изоляция
В 2011 году в России был принят Федеральный закон «Об обращении с РАО». В нем прописано, что страна должна захоронить все произведенные радиоактивные отходы. Атомщики предпочитают называть этот процесс финальной, или окончательной изоляцией, чтобы у людей, не связанных с атомом, не появились ассоциации с кладбищем. Ведь РАО не просто закапывают в земле – это технологически сложный процесс.
Финальная изоляция происходит в пунктах захоронения радиоактивных отходов (ПЗРО). Некоторые противники использования атома называют их «могильниками», что не совсем так.
Система ПЗРО основана на слоях-барьерах: технологических и природных. Каждый мешает ионизирующему излучению и радиоактивным веществам попадать в окружающую среду. При этом, как говорят атомщики, нарушение одного барьера не приводит к катастрофе, ведь следующий слой сдерживает опасное для человека излучение.
Все современные нормы обращения с РАО регламентируются Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Их обязаны применять все страны-участницы, в том числе Россия.
При захоронении РАО 1 и 2-го классов потенциальная опасность настолько велика и длительна, что ключевыми барьерами безопасности, согласно нормам МАГАТЭ, становятся геологические породы. Поэтому радиоактивные отходы 1 и 2-го классов опасности должны размещаться более чем в 100 метрах под землей. Это пункты глубинного (геологического) захоронения (ПГЗРО). В России таких пока нет.
РАО 3 и 4-го классов можно захоранивать в приповерхностных пунктах. Эти сооружения размещаются выше, на уровне земли или до 100 метров под землей.
В целом все модели этих пунктов построены на одном принципе: специальным образом упакованные РАО складывают в контейнеры. Эти контейнеры заливаются инертным веществом, например бетоном. Каждый блок контейнеров отделяется от другого специальной преградой. Эту конструкцию окружают слои специального бетона и глины.
Глиняный мешок, который создается вокруг стенок хранилища, использовать для защиты от радионуклидов предложила сама природа. В Габоне, на месторождении Окло, был природный ядерный реактор: 1,8 млрд лет назад там происходила цепная реакция деления ядер урана. Этот самопроизвольный реактор обнаружили в 1972 году. На урановом месторождении нашли радионуклиды, которые считались техногенными.
К тому времени уран-235, большое количество которого, вероятно, и запустило реакцию, давно закончился. Этот «реактор» был самопроизвольно остановлен. И самое интересное: вся эта реакция происходила внутри глиняного мешка. Поэтому опасные радионуклиды в окружающую среду не попадали.
Однако этот вариант не все считают надежным. Эколог Владимир Сливяк говорит: то, что сейчас считается пунктом захоронения радиоактивных отходов, называть так нельзя:
«Экологические организации стоят на довольно простой позиции, которая заключается в том, что не должно быть пунктов окончательного захоронения. <…> У каждого такого места должна быть возможность мониторинга того, что происходит внутри, и при необходимости извлечения РАО. То, что у нас сейчас есть, мы не можем быть на 100% уверены, что внутри никогда ничего плохого не произойдет. А следовательно, делать окончательную изоляцию просто невозможно».
Андрей Ожаровский уверен: атомщики должны руководствоваться двумя принципами. Первый: решение о захоронении РАО может быть пересмотрено в любой момент. Второй: отходы должны быть извлекаемы.
«Мы не можем решать в будущее на тысячи лет. Если сейчас правительство принимает решение, – оно не окончательное».
С этим согласен и Александр Никитин, генеральный директор экологического правового центра «Беллона» и член общественного совета Росатома. Он уверен: тому, что сейчас называется финальной изоляцией со временем потребуется модернизация, но пока это самый безопасный вариант хранения.
«Некоторые РАО 3, 4-го классов сейчас хранятся в канавах, которые выкопали, туда положили [отходы] и закопали. На каждом этапе были свои технологии. 75 лет эксплуатируют атомную энергетику в России. И на каждом этапе делали то, что считали нужным соответственно знаниям, умениям и технологиям. Сейчас, если посмотреть на то, как это все хранится, это, конечно, надо все перезахоронить, переложить, переработать, что уже можно переработать. Поэтому и строится то, что мы сейчас называем ПЗРО».
Андрей Ожаровский, который настаивает на более радикальной позиции по отношению к РАО, считает, что и временное хранение, и захоронение отходов одинаково опасно.
«Атомщики придумали концепцию “закопать и забыть” ровно потому, что сейчас перед ними стоит вопрос выживания. Их отрасль умирает. Они должны создать миф, представление в обществе и у политиков, что проблема решена или решается. Поэтому закопать и забыть – это их священная корова. Ведь действительно на первую сотню лет это проблему может решить».
Однако Ожаровский считает: приповерхностное размещение фактически делает строящиеся в России ПЗРО пунктами временного хранения. То есть, по мнению эколога, более безопасными.
«Я рад, что НО РАО честно признался: “Мы считаем, что это простоит сотни лет. Но при неблагоприятном развитии событий они смогут извлечь оттуда отходы. Мы, экологи, постоянно говорим, что обычно происходит развитие по неблагоприятному сценарию: Фукусима, Чернобыль. Не то, что каждый могильник протечет или взорвется. Но протечка одного может оказать довольно существенное влияние».
Александр Никитин говорит:
«Мы не знаем, какие технологии будут лет через 50. Может быть, люди поймут, что то, что там лежит – это какой-то ценный материал, который с помощью тех технологий, которые они изобретут, можно будет использовать. Сейчас у ПЗРО нет эксплуатационного периода».
Что делают с жидкими радиоактивными отходами
РАО 5-го класса, то есть жидкие радиоактивные отходы, сложно хранить из-за их объема. Не все можно выпарить до твердого состояния. Один из методов, используемый в России, – закачка в изолированные геологические пласты. Это альтернатива сливу отходов в озера и реки, о котором мы писали выше. Она появилась в 1960-х. Такая закачка РАО ведется вблизи Димитровграда (Ульяновская область), Северска (Томская область) и Железногорска (Красноярский край). При этом способе хранения РАО 5-го класса закачивают в изолированные от питьевой воды геологические пласты на глубину от километра и более.
Под пластами и над ними есть водоупоры, то есть непроницаемые для воды породы. Как правило, это глина. А между этими породами создается линза радиоактивных веществ.
Наименьшее количество жидких РАО закачано в Димитровграде. Комбинаты в Северске и Железногорске производили больше таких отходов. Закачивать в уже существующие пункты их продолжают и по сей день.
Владимир Сливяк участвовал в разработке закона об обращении с РАО. Он говорит, что экологам удалось добиться того, чтобы Росатом не устраивал новых пунктов закачки жидких РАО.
«При закачке их в подземные горизонты нет никакой гарантии, что это не будет распространяться, не загрязнит источники питьевой воды для некоторых населенных пунктов. И опыт закачки в советское время очень хорошо показывает, что невозможно контролировать РАО, которые закачаны под землю. По сути, возникает огромный риск загрязнения подземных вод».
Эколог Андрей Ожаровский уверен:
«Нельзя оставаться в 60-х годах. Сейчас изменились подходы и к радиации, и к окружающей среде».
С этой позицией согласен и Александр Никитин из «Беллоны».
«Это, мягко говоря, не очень хороший способ хранения РАО. Кроме того, он не согласован с МАГАТЭ. Только в России используется такой способ. Есть такие же хранилища химических отходов, которые не менее опасны. Этот способ захоронения действительно можно назвать захоронением. Потому что я не представляю, как можно эти жидкие РАО убрать оттуда. Твердые можно выгрузить, перезахоронить. А жидкие невозможно».
Сброс жидких РАО в водоемы запрещен международной конвенцией. При этом недавно Японии удалось согласовать с МАГАТЭ слив в океан воды с тритием. Это один из тех элементов, который невозможно выделить, потому что это кислородное соединение, как и сама вода.
На станции «Фукусима-1», где в 2011 году произошла крупнейшая авария, скопилось более 1,25 млн тонн воды с изотопами трития. Концентрация радиоактивного элемента в этой воде не опасна для окружающей среды, считают в МАГАТЭ. Воду эту хранить негде, поэтому через два года ее начнут сливать в Тихий океан. Процесс может растянуться на три десятилетия.
Эколог Андрей Ожаровский уверен:
«Они заявляют: концентрация трития даже меньше, чем допустимо для питьевой воды. И это правда. Концентрации у них будут маленькие. Но я таким способом могу любой РАО превратить в нерадиоактивный. И это работает против интересов человечества».
ПЗРО сегодня и завтра
Национальный оператор по обращению с радиоактивными отходами (НО РАО) – подразделение Росатома, которое занимается финальной изоляцией радиоактивных отходов. Директор департамента по связям с общественностью НО РАО Никита Медянцев рассказывает, что предшествует захоронению отходов:
«Для любого места размещения РАО создаются расчеты, которые обосновывают долговременную безопасность на десятки, а то и сотни тысяч лет. И дальше их оценивают контролирующие органы, например Ростехнадзор. И уже на основании этих проверок выдается или не выдается лицензия. И так со всеми видами изоляции радиоактивных отходов всех классов».
Сегодня в России существует только один пункт захоронения радиоактивных отходов для РАО 3 и 4-го классов опасности. Он находится вблизи Новоуральска Свердловской области. Часть этого ПЗРО в 15 тыс. кубометров практически заполнена. Скоро ее изолируют от окружающей среды и влаги. И РАО, если все пойдет по плану, навсегда останутся там. Далее атомщики начнут заполнять отходами вторую очередь хранилища. При этом пока строение не будет окончательно закрыто. Никита Медянцев объясняет:
«Сейчас первая очередь новоуральского хранилища изолируется от атмосферных осадков, атмосферной влаги – по тому же принципу, что, например, крыша дома. Потом будет разрабатываться проект закрытия этого хранилища. И в зависимости от него станет понятно, будет ли отдельно закрываться первая очередь или сначала будут заполняться все остальные и уже потом они вместе будут окончательно изолированы».
ПЗРО для отходов 3 и 4-го классов опасности со временем могут создать:
- в Сергиево-Посадском районе Московской области;
- Северске Томской области;
- Озерске Челябинской области;
- Железногорске Красноярского края.
В первую очередь планируют запустить ПЗРО в Северске и Озерске. Их строительство скоро должно начаться. В Росатоме уточняют: когда в стране заработают три пункта захоронения РАО, объемы размещения отходов превысят объемы отходов, которые производятся в России.
«Вот этот момент будет переломным , когда общее количество РАО, которое находится на территории России в неизолированном по современным нормам виде, начнет снижаться. И задача НО РАО и государства – когда-то прийти к тому, чтобы неизолированных радиоактивных отходов стало настолько мало, насколько это возможно. К сожалению, есть особые РАО и те места, из которых их невозможно извлечь. Поэтому полностью от этих отходов избавит только время, его долгие периоды. Но в отношении удаляемых РАО эта проблема должна быть решена», – говорит Медянцев.
С 2011 года предприятия платят за все производимые ими РАО. И эти деньги идут на их последующее захоронение. Однако финальная изоляция накопленных отходов будет зависеть от государственного финансирования этого проекта. На изоляцию могут уйти многие десятки лет.
Самые опасные отходы, то есть 1 и 2 класса в России пока не захоранивают. Поиски места велись более 25 лет и в итоге атомщики решили изучать породы в Железногорске Красноярского края, где, вероятнее всего, самые подходящие условия для изоляции. Пока там создается подземная лаборатория, в которой изучаются свойства геологических пород на глубине 450–525 метров. Исследования должны подтвердить, что на этой глубине в горах можно безопасно изолировать РАО, чтобы сотни тысяч лет люди были защищены от радиации.
При этом жители Красноярского края, которые не привыкли доверять властям, опасаются, что в горах Железногорска уже есть «свалка» опасных радиоактивных отходов.
«Сейчас мы имеем лицензию на строительство объекта, не относящегося к объекту использования атомной энергии. Уже это является доказательством того, что мы строим не ПЗРО. А если бы мы захотели любым образом использовать там радиоактивные вещества, даже для исследований, мы должны пойти за соответствующей лицензией. Она будет публичной, и процесс общественных обсуждений будет публичным», – говорит директор департамента по связям с общественностью НО РАО.
Получается, что людям навязывают строительство в их городе пункта захоронения опасных отходов. И, вероятно, если все необходимые процедуры будут пройдены, этот ПЗРО все же будет построен.
«Человек так устроен, что там, где он боится, он предполагает сразу худшее для себя. Любая опасность, связанная с радиоактивными веществами, – это одна из худших опасностей, которые человек может себе представить. Потому что он в большинстве случаев не понимает, каким образом это контролировать и как защищаться», – уверен Никита Медянцев.
У экологов взгляды на проект будущего захоронения РАО 1 и 2 класса в Железногорске разнятся. Владимир Сливяк говорит, что пока человечество не изобрело технологии, которая бы позволила действительно безопасно изолировать такие сверхопасные вещества от человека. Соответственно, необходимо ждать момента, когда такой подтвержденный способ появится и хранить РАО 1 и 2 класса, не пытаясь их захоранивать.
Александр Никитин уверен: Россия следует за мировым опытом, в том числе Швеции, Финляндии и Японии. Они используют те же наработки по финальной изоляции отходов 1 и 2 классов.
«Я согласен, что нет технологий, при которых можно было бы закрыть и захоронить эти отходы. Но пока в Железногорске и не планируют размещать отработавшее топливо или ядерные отходы. Однако те технологии, которые там планируют использовать, – других технологий сейчас нет. <…> Ну произойдет форс-мажор: землетрясение, которое порушит эти скальные природные образования, вытащат РАО, перезахоронят. Это, конечно, деньги и время. Но нет задачи это навечно похоронить. Никто об этом не говорит. Говорят о том, что на данный момент надо их безопасно изолировать».
Почему и какие именно «отходы» свозят в Россию
Сообщения о радиоактивных отходах, которые свозятся в Россию из европейских стран, появляются довольно часто. Речь идет об обедненном гексафториде урана (ОГФУ). Это «урановые хвосты», побочный продукт, образованный после обогащения урана. Это не опасное с точки зрения радиации, но токсичное и очень едкое вещество.
Обедненный гексафторид урана зависит от погоды – в тепле эта смесь урана и фтора переходит из твердого состояния в газообразное, а при низких температурах возвращается в твердое состояние. На большие расстояния ОГФУ после аварии не распространялся.
Экологическое объединение «Беллона» выпустило большой доклад об ОГФУ. Взаимодействие с большим количеством этого вещества смертельно для человека. Однако экологи уточняют: учитывая опыт аварийных ситуаций, связанных с разгерметизацией контейнеров, от вдыхания обедненного гексафторида погибли единицы, десятки отравились, но выздровели.
Экологи, в том числе «Гринпис», активно выступают против ввоза в Россию обедненного гексафторида урана. Они считают, что Росатом везет в страну радиоактивные отходы. В госкорпорации позиционируют это иначе.
В Германии «урановые хвосты» считаются отходом. А в России – потенциальным топливом. Росатом объясняет свою позицию так: допустим, вы пьете воду из бутылки. Вода закончилась. И если вы имеете завод по переработке, то вы можете сделать из бутылки что-то полезное, например волокно для швейной промышленности. А еще ее можно просто выбросить, и тогда бутылка станет отходом.
То же самое с обедненным гексафторидом урана. Германия сворачивает свою ядерную программу и постепенно переходит на возобновляемые источники энергии (использует энергию ветра и солнца). Соответственно, в стране нет необходимости, а главное технологии, чтобы дообогащать эту смесь.
А вот Россия, по словам Росатома, продолжает развивать атомную энергетику и у страны есть оборудование, на котором из обедненного гексафторида урана можно доизвлечь существенную часть урана-235. Поэтому ОГФУ используется как ресурс.
В Свердловской области есть комбинат по обогащению урана (УЭХК). В его установках привезенный из-за границы обедненный гексафторид урана дообогащается. Выделенный уран-235 отправляется обратно – в ту же Германию. За это страна получает деньги. При этом в России остается дважды обедненный гексафторид урана, представляющий собой смесь урана-238 и фтора. Далее на специальных установках обесфторивания фтор отделяется от этого тяжелого урана и снова отправляется в промышленность.
Обедненный уран используется в авиа- и судостроении, для создания специальных радиационно-стойких бетонов и как топливо для реакторов на быстрых нейтронах. В Росатоме, планируют увеличивать количество таких реакторов и уже решили вопрос с топливом на годы, но никакого утвержденного плана их создания у ведомства нет. Эколог Владимир Сливяк уверяет:
«В России накоплено гигантское количество этого материала, которое не используется. Даже если когда-нибудь реакторы на быстрых нейтронах действительно решат сделать основой атомной энергетики, того миллиона с лишним тонн урановых хвостов, который у нас сейчас в России лежит, хватит очень-очень надолго. Никакой необходимости дополнительно ввозить такой материал в Россию нет и никогда не было».
Организация «Экозащита!»*, где Сливяк работает более 30 лет, выступает против ввоза ОГФУ в страну. Он уверен: невозможно доказать, что весь объем завезенного вещества действительно дообогащается:
«Объекты, на которые привозили из Европы обедненный гексафторид урана вроде как для дообогащения, эти объекты в основном военные. И ничего проверить на них нельзя. Никто не пустит независимых проверяющих на военный объект и не будет им там все показывать, чтобы они увидели, что там происходит. Поэтому это вопрос, в отношении которого вряд ли удастся поставить точку в обозримом будущем».
Александр Никитин, который возглавляет общественную комиссию по экологии Росатома, парирует:
«Мы обсуждали тему ОГФУ полгода, приглашая в том числе “Гринпис” съездить с нами на эти заводы, чтобы посмотреть: как это все хранится, как перерабатывается, задать вопросы. Они нам ответили, что им некогда».
Еще один аргумент экологов, которые выступают против ввоза ОГФУ – переработать все хвосты просто невозможно. Сопредседатель российской экологической группы Владимир Сливяк говорит:
«Я занимался этим вопросом с 2004 года. С моей точки зрения, это стопроцентные отходы. И вся эта схема была сделана, чтобы европейские компании и партнеры Росатома избавились от своих отходов. Я считаю, что никаких других внятных объяснений не существует».
*«Экозащита!” решением Минюста РФ признана иностранным агентом
Арина Бессонова / «Вот Так»
