Искусство доноса для новых времен. Философ Денис Греков о власти, страхе и людях с песьими головами

Впервые о существовании организации ГРАД я узнал из ответа Ивана Урганта на их требование уволить его с Первого канала как «агента иностранного влияния». Сам этот ответ был не очень смешной. Но вот ощущение высокотемпературного бреда было вполне ощутимое. И очень узнаваемое.

В самой стилистике обращений этой «группы по расследованию антироссийской деятельности» все напоминало сомнамбулические конструкции времен массового советского антизападного хейтспича. От толп с плакатами «Наш ответ Керзону» до всяких там «Вашим санкциям труба, господин Рейган».

Демонстрация протеста против ультиматума Керзона в Москве 12 мая 1923 года. Фото: Facebook

Даже фото всех этих пожилых партфункционеров и разного рода присосок из сферы культурки несет затхлым совком. Исключение составляет разве что Прилепин — этот больше похож на какого-нибудь штурмовика из разряда еще не почищенных Гитлером молодчиков Эрнста Рёма, перешедшего на администрирование культуры. К чему там тянется его рука, когда он слышит слово «культура» — нетрудно догадаться.

Однако это все оболочка. Что видится, если смотреть на этих персонажей, не пытаясь проникнуть в глубину? Радостно бросившиеся тащить и не пущать люди, живущие на пансион члены фейкового парламента, участники карикатурной партии, вполне реальные писуны ручкой, готовые убивать, и прочая примкнувшая околономенклатура.

А в глубине — другое. И это другое проявило себя уже очень скоро.

Власть

В первую очередь это претензия власти, выразившаяся в формировании каких-то списков и стимулировании института доносительства. Претензия составлять списки, будучи никем, по сути и есть претензия стать кем-то. Вершителем судеб, судьей и законодателем всяческих норм. Конечно, власть строго в пределах колебаний линии партии. Но — все же власть. Со всеми причиндалами, в список которых входят и надутая страхом значимость, и клиентела (форма социальной зависимости между патронами и клиентами в Древнем Риме. — Ред.) из заискивающих карьеристов. Тут главное успеть назначить себя, пока другие выжидают или пачкаться не хотят.

Заседание Группы по расследованию антироссийской деятельности (ГРАД) в сфере культуры. 3 августа 2022 года. Фото: spravedlivo.ru

Вторая претензия, — но не по значимости — это заявка на формирование дискурса. Определять идеологию, «говорить от имени». От имени кого? Ну, например, народа, который не выбирал этот самозародившийся в недрах режима комитет. И едва ли знает о его существовании.

Или даже от имени самого режима. Владеть инициативой отделять «правильное» и «полезное», от «вредного». И в рамках этого отделения быть «над». Над схваткой, над судом, над всякими там «мастерами культуры».

Вошедшим в ГРАД, впрочем, очень далеко до деловитой чичиковской сноровистости, как у Никиты Михалкова — тот очень активно монетизирует свою культурную активность и через пиление госзаказов, и через отчисления от продажи носителей в его организацию и прочими способами, полными его неуемной энергией обогащения.

Доносы

Второй элемент этой регуляции культуры — доносы. Стоит посмотреть на них повнимательней как на механизм. Оставим в стороне этику. Нет смысла говорить о ней, поскольку это никогда не будет критерием принятия решений внутри такой системы. В рептильном мире все просто — «ты умри сегодня, а я завтра». Так что говорить тут про этику, только портить кровь. У кого она есть, тому и так все ясно.

Но вот последствия доносов как устоявшейся практики очень интересны. Это социальная механика обесценивания всего. Донос ведь всегда вне права и справедливости. Если по доносу, например, могут начать запрещать концерты, как сейчас запрещают концерты группы «Сплин», то это ведь не потому что никто не покупает билетов. Наоборот, группу любят и люди хотят бывать на их концертах. «Сплины» имеют полное право получать деньги за свои выступления — честно, по справедливости и по праву. Но выходит, что донос важнее. Выходит, что все равно, насколько они популярны и насколько публика готова платить за удовольствие слушать их песни и общаться с ними.

Донос работает очень просто. Он обесценивает профессионализм, он обесценивает талант, справедливость и право. Нельзя больше удержать ни доход, ни социальный капитал, ни что-либо еще в силу своих личных достоинств или профессиональных качеств.

Донос делает главными распорядителями этого всего людей с песьими головами, они теперь хотят решать, кто сохранит свое. Так донос обесценивает даже Родину — какая может быть Родина у того, кто не может сохранить своего по праву, не изогнувшись и не приняв угодную каким-то функционерам позу?

И даже в этом случае — все равно не сохранить. Поскольку уже не остается того, кому бы хоть что-то могло принадлежать. Его место занимает «чего изволите?». Так, донос — это универсальное средство разрушения общества, социальных связей, законности и культуры. Стоит только сделать так, что человека могут лишить чего угодно по доносу — и нет больше ни общества, ни страны, ни культуры.

Демонтаж вывески «Гоголь-центра» в Москве, Россия. Фото: Осторожно, Москва / Telegram

Культура как инструмент

Культура — инструмент выживания общества. Но это очень специфический инструмент. Воспроизводство культуры не равно ее консервации. Сам процесс воспроизводства культуры диалектический. Это значит, что любая устоявшаяся схема в нем воспринимается не изнутри, а извне. Как ценный инструментально отдельный элемент, а не как универсальное правило. И этот элемент может быть отброшен, как только появляется что-то получше.

То есть выживание общества зависит от «шатания скреп» и постоянной их проверки на прочность. Проблема в том, что нынешний режим и его функционеры воспринимают культуру как свой служебный инструмент для пропаганды и промывки мозгов. И основа этого механизма — уничтожение свободного доступа к любым культурным явлениям, которые они сочтут неподходящими своим целям. Именно это и имеется в виду под борьбой с «иностранным влиянием».

То есть со всем, что ставит под сомнение действия клептократического режима, начавшего эту войну.

Вместо культуры теперь будет пропаганда, как было в СССР. И способность к развитию всего этого будет примерно такая же, как у членов ГРАДа. Курс на изоляцию, подмена культуры пропагандой и затаптыванием любого инакомыслия неминуемо приведет жизнь в России к массовому одичанию, вторичности, неспособности произвести хоть что-то, что могло бы конкурировать на символическом поле с другими центрами культурной жизни.

Ибо все, что они не смогут контролировать, они задушат. А все, что подвластно контролю — мертворожденное по определению.

Мухобойка с изображением Владимира Путина — часть художественной инсталляции российского художника Василия Слонова. Красноярск, Россия. 25 октября 2012 года. Фото: Илья Наймушин / Reuters / Forum

Самоубийство

Они мыслят мифемами (общими фундаментальными единицами повествования. — Ред.), когда считают, что Большой театр — это некая самостоятельная метафизическая сущность. И что эта абсолютная ценность сама в себе не понесет никакого ущерба, если отменить постановки Александра Молочникова. Или если получится снять его директора.

Этим людям кажется, что если убрать неугодных, то с театром ничего не случится, зато случатся их мелкие сиюминутные интересы. Это говорит о качественной деградации по сравнению с советским временем. Тогда культура тоже была инструментом пропаганды, но мышление советских функционеров от культуры было сложнее и позволяло сохранять ее хоть отчасти живой.

Во времена Екатерины Фурцевой (министр культуры СССР с 1960 по 1974 годы. — Ред.) все же понимали и ценность включенности в мировую культуру. В головах советских чиновников хоть и квадратно-гнездовым образом, но была установлена универсальная идея прогресса.

А сейчас никакой идеи нет, на ее месте пустота. Это просто суицид российской культуры. Когда от ее лица позволено говорить кому-то вроде Прилепина, Миронова, Семигина и прочих составляющих «Группы Обнаружения Врагов Нашего Общества», то ничего кроме чувства отвращения это вызывать не может.

Денис Греков для «Вот Так»