«Падение Луны»: Роланд Эммерих снова экранизирует конец света
Патрик Уилсон в роли Брайана. Кадр: mage Capital Pictures / Film Stills / Forum
В прокат вышло «Падение Луны» – новый фильм Роланда Эммериха («День независимости», «Послезавтра», «2012»), в котором режиссер предлагает еще один вариант апокалипсиса, на этот раз уже совсем дурацкий. Специально для «Вот так» Роман Черкасов рассказывает об этом фильме, который поначалу притворяется серьезным фантастическим кино, а потом даже и не притворяется.
Такие привычные катастрофы
Луна сошла с орбиты, летит на Землю, и через считанные дни уничтожит на ней все живое. Миссия по предотвращению конца света ложится на плечи бывшего космонавта, а ныне безработного бедолаги Брайана (Патрик Уилсон), бывшего космонавта, а ныне функционера NASA Джосинды (Холли Берри) и пухлого конспиролога Кэй-Си Хаусмана (Джон Брэдли), который про эту вашу Луну уже давно все понял, да никто его не слушал.
Джон Брэдли в роли Кэй-Си Хаусмана и Холли Берри в роли Джосинды. Кадр из фильма «Падение луны». Источник: Image Capital Pictures / Film Stills / Forum
Кант писал, что чувство возвышенного возникает при созерцании вещей, размер и мощь которых превосходят масштабы, привычные нашему воображению: «чем страшнее их вид, тем приятнее смотреть на них, если только мы сами находимся в безопасности». Именно такую эмоцию давали зрителю вошедшие в моду на рубеже тысячелетий фильмы-катастрофы о глобальных разрушениях, грозящих концом света, – фильмы, ставшие, хоть и весьма специфическим, но вполне последовательным воплощением художественной идеи возвышенного в условиях ернической постмодернистской культуры.
Космические тела, летящие на столкновение с Землей, цунами, смывающие в океан целые города, землетрясения и смещения континентов – по сравнению с этим все человеческое и рукотворное выглядело маленьким и жалким, но, однако ж, отважно смотрело в глаза угрозе, демонстрируя, в соответствии с мыслью Канта, свое моральное превосходство над силами апокалипсиса.
Сладострастный восторг, который испытывает зритель, созерцая картины глобальных разрушений, сродни чувству поэта-романтика, наблюдающего с безопасного берега морскую бурю. Технические средства современного кино позволили довести эту романтическую эмоцию до циничного завершения. Во-первых, увеличить масштаб бедствия: с локальной бури – до планетарной катастрофы. Во-вторых, прагматично развить идею смутной опасности где-то там, вдалеке, в идею реального, детально показанного разрушения здесь и сейчас, превратив, таким образом, фильмы о конце света в бескомпромиссный аттракцион возвышенного.
На рубеже тысячелетий режиссер Роланд Эммерих увлеченно разрушал – планету, Нью-Йорк, Статую Свободы, – но для возвышенного важно ощущение масштаба, а оно быстро стирается от частого употребления. Если жить на берегу океана, бури становятся привычным явлением, и все труднее становится поддерживать иллюзию, что это не так.
Мистер президент не берет трубку
В «Падении Луны» режиссер идет напролом: сохраняет жанровую формулу фильма-катастрофы о конце света, но показательно отказывается от ставшей почти обязательной для этого жанра эксплуатации чувства возвышенного. С этой целью он целенаправленно сужает масштаб, между малым и великим неизменно выбирая малое. И понижает градус патетики, между серьезным и нелепым отдавая предпочтение нелепому.
Кадр из фильма «Падение луны». Источник: Image Capital Pictures / Film Stills / Forum
Он лишает сюжет эпического размаха. Вроде у него тут на лицо основные составляющие жанра – и глобальная угроза, и толпы беженцев на дорогах, и Пентагон, и NASA, и нарисованные на компьютере разрушения, – но все как-то камерно и по-домашнему. Зависшие над небоскребами космические булыжники выглядят занятной декорацией над игрушечным городом. Гигантская гравитационная волна (привет «Интерстеллару») – досадной случайностью. А гибель угрожает будто не всему миру, а всего лишь нескольким чудакам, оказавшимся не в том месте.
В «Падении Луны» демонстративно отсутствует традиционная для сюжетов такого сорта фигура американского президента, которого могла бы сыграть какая-нибудь специально приглашенная звезда и который в нужный момент обратился бы к нации и к миру, и повсюду – и в юго-восточной Азии, и в песках Аравии, и неведомой тундре – люди жадно внимали бы его словам, ощущая величие момента. Нет, никакого величия момента Эммериху не нужно. У него тут все по-простому, по-домашнему. И дела решаются как нечего делать.
Хочешь быть руководителем NASA? На, держи бейдж. Надо лететь на Луну? Собирайся, через пару минут вылетаем, а вон те два парня за компьютерами нажмут кнопку «пуск». Пацаны, поможете, нажмете «пуск»? – С нашим удовольствием! Финальный отчет: десять, девять, а ладно, некогда считать, жмите, взлетаем.
Патрик Уилсон в роли Брайна. Кадр из фильма «Падение луны». Источник: image Capital Pictures / Film Stills / Forum
Поскольку государственные институты моментально распадаются и расходятся по домам, мир приходится спасать энтузиастам на доставленном из музея космонавтики старом корабле с нецензурной надписью на борту. А из троицы спасателей – трагического космонавта, волевого руководителя и смешного толстяка – главным героем Эммерих, делает, конечно же, последнего. И это оказывается верным решением: на обаянии актера Джона Брэдли фильм, во многом, и держится.
Конспирология категории «Б», дорого
Сюжеты о конце света обычно выстраиваются либо на, условно говоря, научном основании (летящий на Землю астероид), либо на откровенно фантастических страшилках (неведомые твари из космоса). В этом вопросе Эммерих тоже идет альтернативным путем и находит для своей истории самое, наверное, маргинальное и глупое основание из всех возможных: конспирологическую теорию о том, что Луна – это искусственный объект, построенный инопланетянами, а власти знают, но, как водится, скрывают.
Кадр из фильма «Падение луны». Источник: Image Capital Pictures / Film Stills / Forum
Последовательно устраняя из фильма о конце света чувство возвышенного, Эммерих, по сути, просто возвращает жанр к его корням – к фантастике категории «Б» 1950-1960-х годов, из которой, собственно, и вышло современное апокалиптическое кино.
В результате у него и впрямь получается B-movie с рядом несомненных достоинств, среди которых – замечательная в своей наглости отсылка к «Космической Одиссее», заседание клуба «мегаструктуристов», уморительно серьезные лица Холли Берри и Патрика Уилсона и эффектный выход инфернального Дональда Сазерленда в инвалидной коляске. И с несколькими вполне традиционными для фильмов категории «Б» недостатками, например, регулярными провисаниями сюжета. (Нелепость всего происходящего и соответствующая драматургия, так и быть, пусть числятся специфическими достоинствами.)
Возможно, Эммерих все так и задумывал. Непонятно только, если он и впрямь снимал честный B-movie, обязательно ли это было делать за 150 млн американских долларов и потом рекламировать как дорогой фантастический блокбастер? Зритель может почувствовать себя обманутым. Да, судя по оценкам на агрегаторах, уже и почувствовал.
Роман Черкасов для «Вот Так»
