Раненых военных оставляют умирать на поле боя. Командиры отдают приказы не эвакуировать их
Коллаж: Анастасия Дубровина / «Вот Так»
В социальных сетях все чаще появляются обращения родственников российских солдат и свидетельства их сослуживцев, в которых говорится, что раненых военных оставляют умирать на линии фронта. «Вот Так» узнал как бойцы армии РФ пытаются выжить на передовой и почему их не спасают командиры.
Оставили и спрятали
«[Брат] уже месяц лежит на поле боя, его не забирают. Я не знаю, в каком он уже состоянии, какая ему помощь необходима, но я верю, что он живой», — надеется Ольга Урманчиева, двоюродная сестра мобилизованного Виктора Башмурова. Разговаривать с корреспондентом «Вот Так» Ольга отказалась, но в открытых источниках активно освещает происходящее с братом.
До мобилизации 31-летний Виктор Башмуров работал в пожарной части города Урай в Ханты-Мансийском автономном округе. Дома у него остались беременная жена и дочь-школьница. Башмуров с позывным «Сирота» служил в 1307-м полку. После первого ранения в Украине лечился дома. Затем вернулся в свою воинскую часть для прохождения военно-врачебной комиссии, но вместо обследования Башмурова снова отправили участвовать во вторжении в Украину. Последний раз на связь с семьей мужчина выходил 18 августа.
Через два дня, во время боев в направлении Клещиевки (село под Бахмутом. — Ред.) Виктора снова ранили. Вот как об этом рассказала Ольга:
«Как мне сказал сослуживец, у него было осколочное ранение в коленную чашечку. Когда они пытались сами эвакуироваться, он сломал вторую ногу, был обездвижен. [Сослуживцы] оттащили его чуть дальше от ВСУ и спрятали под грудой досок и железа».
После этого однополчане передали комбату документы, назвали точку геолокации, где оставили «Сироту» и надеялись, что его вывезут. Когда сестра дозвонилась в штаб, ей ответили, что 6 сентября «Сироту» эвакуировали, а дальше «он без вести пропал». Документы, подтверждающие факт эвакуации или пропажи без вести, командование не предоставило. В списках раненых Башмуров не значится. Ольга считает, что никакой эвакуации не было:
«Его оставили просто на поле боя. Так как рисковать ради одного-двух солдат комбат не будет ни техникой, ни собой».
Для выяснения обстоятельств пропажи Виктора его сестра, брат и жена ездили в воинскую часть. С просьбой организовать штурмовую бригаду по эвакуации обращались в военную прокуратуру, Минобороны, к федеральному и региональному уполномоченным по правам человека. Югорский омбудсмен Наталья Стребкова подтвердила, что 1 сентября получила сообщение о Башмурове и взяла ситуацию под свой контроль. Местонахождение мобилизованного до сих пор не известно.
Виктор Башмуров. Фото: Ольга Урманчиева
Как должна быть устроена эвакуация раненых
В распоряжении военных врачей — современное медицинское оборудование, бронетранспортеры «Линза» с повышенным уровнем защиты от мин и фугасов и даже санитарные вертолеты для тяжелораненых. Именно так, по версии Минобороны РФ, выглядит помощь раненым прямо на линии фронта.
Образцово показательный процесс эвакуации подробно описал военный врач и доброволец ВС РФ Артур Зеберг. Он объясняет, что люди в белых халатах не оказываются возле раненых по щелчку пальцев. А значит, за оказание первой помощи и эвакуацию в «желтую зону» (территория, где нет визуального контакта с противником, но может быть активна артиллерия – Ред.) из «красной зоны», то есть непосредственно с линии фронта, несут ответственность и боевые товарищи, и сам пострадавший.
Об этом говорит сестра другого мобилизованного уже из Иркутской области: «…Брат позвонил [3 марта 2023 года]. Сказал, что тяжело ранен, ему повезло, что сослуживец тот его дотащил, обычно так не делают. Обычно бросают и всех записывают в пропавших без вести — и раненых, и убитых. Говорит, бежали, а потом шли по полю, усеянному трупами. Просто шли по еще теплым телам. Это кошмарно, он рассказывал и плакал».
В «желтую зону» должна приехать специальная команда и забрать военнослужащего в медицинский отряд скорой помощи. Задача этого отряда — стабилизировать состояние солдата, пока тот не попадет в госпиталь.
«Фельдшеры связываются с ближайшим госпиталем и сообщают врачам о прибытии нового пациента. Из медицинского отряда выезжает машина с раненым, ей навстречу — другая, которая доставит «трехсотого» прямо к операционному столу», – уверяет Зеберг.
От ранения до стабилизации бойца должно пройти не больше 60 минут — так называемый золотой час. Но эвакуация не всегда бывает возможной, рассказывают военные медики. Например, когда из-за обстрелов отрезано сообщение с тылом или медицинский пост уничтожили. Предполагается, что в таких случаях средние звенья (медики из медвзвода при части. — Ред.) обеспечены оборудованием, которое должно поддерживать жизнь пострадавшего в течении нескольких часов до того, как транспортировка станет реальной.
Однако даже руководитель учебного центра тактической медицины концерна «Калашников» Артём Катулин признает отсутствие возможности быстро доставить раненых в госпитали. В результате от 70 до 90% всех смертей происходит не от смертельных ранений, а от кровотечений.
Тело российского солдата вблизи линии фронта в селе Сторожевое в Донецкой области, Украина. 14 июня 2023 года. Фото: Reuters / Forum
Тяжелый случай
Кто и как на самом деле выносит раненых с поле боя, рассказал «Вот Так» старший лейтенант и командир роты отряда «Шторм» армии РФ Андрей Кравченко (имя героя изменено. — Ред.).
В начале февраля 2023 года во время штурма украинских позиций в поселке Первомайское Донецкой области Кравченко получил ранения ног и голеностопов, а также левой половины туловища и левой руки.
«Мы эвакуируемся собственными силами. Под артогнем противника или, если повезло, в небольшой перерыв водитель на бусике очень быстро подъезжал к позициям и забирал раненых. В моем случае эвакуация даже не была предусмотрена, поскольку был “мясной штурм”. Такие штурмы проходят в “серых зонах”, недоступных ни им (бойцам ВСУ. — Ред.), ни нам. За эти зоны постоянно бьются, неся большие потери. Поэтому эвакуация наших раненых колоссально затруднена постоянно обстреливающими орудиями врага и его наблюдением за нашими движениями. Очень много наших погибших, пытавшихся без поддержки с воздуха и нашей артиллерии, вынести уже не раненых, а тела. Без этой поддержки эвакуация с поля практически невозможна.
Мне и моим более-менее легкораненым товарищам удалось своими силами преодолеть несколько километров под постоянными сбросами с укродронов в сторону тыла, не зная, каким образом нам смогут оказать медпомощь. При этом чудом никто не пострадал.
Один из моих подчиненных с тылового поста знал, что недалеко есть пост с фельдшерами. Как оказалось, они добровольцы из РФ, имеют какую-никакую медквалификацию. Нас перевязали, обезболили, вызвали БМП. Спустя семь часов после боя я и трое моих товарищей были эвакуированы в первичную больницу в черте Донецка».
Тело российского солдата рядом с остовом военного автомобиля на линии фронта в нескольких километрах от Андреевки, Донецкая область, Украина. 16 сентября 2023 года. Фото: AP Photo / Alex Babenko / East News
Для оказания своевременной и профессиональной помощи непосредственно на передовой (в «красной зоне». — Ред.) в каждом батальоне должен быть медицинский взвод, состоящий из врачей, фельдшеров, санитаров, а также спецтранспорт. По словам Кравченко, ничего этого чаще всего нет:
«Медбригада в моем полку была создана из учителей, преподавателей и научных сотрудников, имеющих научную техническую степень и далеко находящихся от медицины. Команды эвакуации готовятся спонтанно — кто свободен, тот и пойдет. Нет БМП (боевая машина пехоты — класс бронированных машин, обеспечивающих огневую поддержку и транспортировка личного состава. — Ред.). Медикаменты плюс-минус есть — за это спасибо гуманитарщикам и всем простым людям, которые неравнодушно продолжают помогать».
О недостаточном уровне подготовки специалистов первой помощи говорит военный врач Артём Катулин. Ему известно о случаях, когда медицинские взводы почти полностью комплектовались из бывших слесарей и токарей.
По информации из Минобороны, в распоряжении военных врачей находится самое современное медицинское оборудование. В том числе быстроразворачиваемые мобильные лечебные модули с автономным энергоснабжением и отоплением, высокотехнологичная аппаратура для различных видов диагностики: рентгенографии, компьютерной томографии, ультразвуковых и лабораторных исследований. Комроты отряда «Шторм» говорит, что не видел ни одного полевого мобильного госпиталя: их очень мало, а те, что есть, уничтожает противник.
Не жилец
Отсутствие необходимой техники и персонала — не единственные проблемы при спасении раненых. Главная — это полное безразличие командования, особенно к мобилизованным. 16 сентября этого года родственники мобилизованных из Алтайского края пожаловались Владимиру Путину на то, что вернуться за ранеными сослуживцами не дают командиры, обстреливая своих же.
«Людей с контузиями и осколочными ранениями оставляют в окопах, объясняя это тем, что полевые госпитали переполнены», — рассказала одна из женщин.
О халатности руководства сообщили также алтайские мобилизованные из другого полка. По их словам, во время штурма Авдеевки в Донецкой области командиры «технику боятся потерять и сами боятся “лечь на снаряды”». Из-за этого пострадавших с поля боя не забирают или уносят только легкораненых. В результате из 300 бойцов выжили только трое.
Собеседник «Вот Так» Андрей Кравченко говорит, что с тяжелоранеными не принято возиться: «Ранение считается тяжелым, когда ни жгуты с бинтами, ни кровоостанавливающие [медикаменты] не помогут выжить. Это паховые ранения, три-четыре оторванные конечностей, открытая травма головы. Негласно приоритет отдается бойцам, которых можно спасти. Чтоб при эвакуации, так сказать, не тратить силы зря и не рисковать ради — Господи, прости — не жильца».
Ирина Новик
