Белорусские уроки: о расколе элит и мирном протесте

Митинг «За честные выборы» на Болотной площади в знак протеста против результатов выборов в Государственную думу РФ. Москва, 10 декабря 2011 года. Фото: Reuters / Forum

Есть сейчас два мощных медийных фона

Социальные сети в рубрике «воспоминания» весь последний месяц вбрасывают нам в ленты картинки годичной давности с минскими улицами, заполненными толпами. Небывалая численность, духовный подъем на грани экзальтации, раздолье красно-белых флагов. Ты снова чувствуешь этот ветер августа – сентября 2020-го.

И одновременно сегодняшние новости. Сталинские, гулаговские сроки заключения для Марии Колесниковой и Максима Знака. Непрекращающийся поток сообщений о новых арестах, запретах, о повальной эмиграции – и тут уже актуальная повестка Беларуси и России сливается, становится единым целым.

Лично у меня последние «белорусские» надежды угасли к концу декабря 2020-го, одновременно с угасанием маршей в минских спальных районах. Казалось бы, из белорусского прошлогоднего трагического опыта невозможно не сделать выводов. За белорусскую оппозицию говорить не хочу – это их национальная драма, им с ней и разбираться. Но от российской оппозиции, от ее лидеров ждешь этих выводов, ждешь рапорта о выученных уроках. От этих выводов и уроков зависит судьба нашей страны. И выводы делаются – но совершенно невероятные.

Дмитрий Гудков (отношусь к нему с уважением, симпатией) пишет в своем телеграм-канале про чудовищный приговор Колесниковой и погружается в размышления. Начало размышлений вроде бы выглядит интересно: «В диктатурах мирный протест без раскола элит не работает, что бы там ни писали в умных книгах и сколько бы ботинок ни снимали перед лавочками».

Окей, допустим. Особенно если учесть, что раскол элит во многих случаях действительно является условием для успешной революции. В Беларуси, кстати, элиты летом 2020 года начали давать большие трещины – и Виктор Бабарико, и Валерий Цепкало, бросившие Александру Лукашенко открытый вызов, были представителями истеблишмента. Само их решение идти на выборы было важным знаком усталости части белорусских элит от затянувшегося диктаторского правления. Даже на лоялистских митингах в том августе многие ораторы призывали к примирению и компромиссу.

Сотрудники милиции стоят у предвыборного штаба бывшего кандидата в президенты Виктора Бабарико в Минске. 9 сентября 2020 года. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС

Но дальше Дмитрий Гудков пускается в привычные рассуждения в духе белолетночной Болотной площади: «Вооруженное восстание способны организовать те, кто приемлет насилие, и это всегда ведет только к большой крови и многим годам разрухи». И дальше странное упоминание в этом контексте чекистской марионетки, монархиста Игоря Стрелкова как персонажа, потенциально способного на такую кровавую и неприемлемую для российских либералов революцию. Вывод у Дмитрия простой: давайте работать на раскол элит в России, иначе мы мирным путем ничего не добьемся.

Понятное дело, не один Дмитрий выстраивает подобные стратегические конструкции. Вот, мол, настанет раскол элит, которому мы каким-то образом (непонятно каким) поспособствуем, и опять можно будет вывести 100 тысяч улыбчивых креаклов с белыми шариками, повыступать на митингах, порисовать юморных плакатов. А полиция, увидев толпу этих новых хиппи, разрисованных в цветочек и ягодку, побросает щиты (элиты-то ведь расколоты), а Дмитрий Медведев опустит рога и попрет этими рогами на Игоря Сечина.

Дорогие друзья! Так это не работает. Это неверный вывод не только из белорусской истории, но и из русской истории последних десяти лет. Вы (мы) уже стояли стотысячной толпой на Болотной площади, и я хорошо помню, как бледный офицер МВД говорил нам: «Что ж, вы победили». И никогда с 2000 года элиты не были настолько растерянны и дезинтегрированы, как тогда, в декабре 2011-го. Злорадствовал травмированный унизительной рокировкой Медведев. Были смущены силовики. На проспект Сахарова отправили выступать Кудрина, который призывал карать уголовной ответственностью тех, кто допустил нарушения на выборах. Одна из фракций системной «оппозиции» сидела в Госдуме с белыми лентами на пиджаках – пыталась поймать выигрышные тренды. Но мы поулыбались и разошлись. Потому что нас уже много, у нас мирный протест, элиты корежит, мы победили. Помните же эту историю, да?

Михаил Касьянов, Алексей Кудрин и Борис Немцов на сцене во время акции протеста против результатов парламентских выборов в Москве. 24 декабря 2011 года. Фото: Сергей Карпухин / Reuters / Forum

Потом был страшный ответный удар.

И вот мы имеем за плечами такой поганый опыт. И свой, и соседский. Но нам опять рассказывают про раскол элит, который станет условием успеха мирного протеста. Мол, будет раскол, и тогда уж можно становиться на лавочки в носочках.

Хотелось бы еще предостеречь от важной подмены понятий. Никто не призывает при наступлении политического кризиса идти бить полицию и жечь РОВД. Почему-то именно такие сценарии преподносятся как альтернатива «мирному протесту». Нет, передергивать не следует. Речь о том, что даже «мирный протест», даже в условиях растерянных и расколотых элит должен демонстрировать, что он является силой. Если правящая элита атакует народ, поднявшийся на защиту своих конституционных прав, народ должен быть готов защититься. И элита должна понимать, что есть такая решимость, что терроризировать вышедших на улицу людей чревато последствиями.

Это называется «формирование переговорной позиции». Без такой переговорной позиции, базирующейся на понимании своей силы и своей решимости защититься, вы ничего не добьетесь – при любом расколе элит. Подумывающая о переменах часть истеблишмента должна чувствовать мощь общества, также желающего перемен, – это подтолкнет внутреннюю фронду к действиям. Консервативная часть истеблишмента, окопавшаяся в обороне, должна испугаться россиян. Без этих условий весь ваш вожделенный раскол элит – мертвому припарки. Бессильную инфантильную массу на улицах реакционеры разгонят дубинками, а недовольная фронда трусливо отсидится, не чувствуя значимой уличной опоры.

Мы тут сейчас любим критиковать опыт «цветных революций». Но напомню, что вообще-то первая «цветная революция» – свержение диктатора Слободана Милошевича – называлась Бульдозерной. Погуглите, почему.

Противники режима Слободана Милошевича празднуют захват сербского государственного телевидения перед зданием телецентра в Белграде. 5 октября 2000 года. Фото: Reuters / Forum

Напомню, что в 2004 году, во время Оранжевой революции, киевляне не только пели песни – на Майдане еще и стояли суровые националисты. Можно, конечно, хмыкнуть: «Украина 2004 года не была диктатурой». Нет, не была. Но силовики этого режима ранее задушили оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе, сломали ему кадык. А потом отрубили ему голову. Так они обращались с врагами. Власти с радостью бы разогнали тот оранжевый майдан. Но было понятно, что это обернется полномасштабным восстанием. Хитрому Леониду Кучме такого понимания хватило – и он чудом, но остался в истории Украины уважаемым человеком, играющим важную роль по сей день. У Виктора Януковича память оказалась короткой, как у мухи: в 2014 году он пошел на новый ощетинившийся майдан войной и стал пожизненным изгоем.

Кстати, раскол элит 2013–2014 года не помешал Януковичу убить сто протестующих. А если бы Майдан не выстоял в жестоком бою с «Беркутом» 18–20 февраля 2014-го, жертв было бы еще больше, и зэков было бы больше, и на Украину опустилась бы тьма. И никто бы не спас – ни олигархи со своими телеканалами, ни оппозиционные фракции в Раде. Олигархи, телеканалы и оппозиционные фракции в принципе не спасают от диктатуры. У нас в РФ были двадцать лет назад и недовольные олигархи, и телеканалы, и фракции, но мы знаем, чем все кончилось.

Украину спасли от диктатуры несколько тысяч героев, которые выстояли на пылающем Майдане. Их били, по ним стреляли, на них ехал БТР, это было страшно. Янукович в том феврале делал все то, что делал впоследствии и Лукашенко. Но украинцы выстояли – националисты, футбольные фанаты, студенты, обычные горожане.

Без подобных людей вы никого за переговорный стол в час X не усадите, даже не надейтесь.

Роман Попков, российский журналист – для “Вот так”