Беларусь. Конец эпохи «цветных революций»

Митинг против Александра Лукашенко у стелы «Минск – город-герой». 16 августа 2020 года. Фото: АВ / Vot Tak TV

Год назад я мчался на машине в ночи через белорусскую границу – сквозь темноту, навстречу разгоравшемуся в Минске пламени. Было понятно, что происходят судьбоносные для Беларуси события. И было также ясно, что любой их исход окажет огромное влияние не только на Беларусь, но и на Россию, Украину, Балтию.

По дороге в эпицентр

«Беларусь – центр Европы». Так по многим поводам любили говорить граждане этой страны, произнося фразу с мягким нажимом и стеснительной гордостью. А жители окружающих государств, слыша такое, снисходительно улыбались – ну да, формально центр, потому что географически где-то на полпути между Уралом и Атлантикой. Но восточнее Беларуси только российские просторы, и тезис о центральном положении республики вызывал улыбку.

Но вот в начале августа 2020-го все понимали: да, черт возьми, сейчас это политический центр континента. Трещины от белорусского взрыва в любом случае поползут далеко за пределы этого государства, расположенного посреди сформировавшегося в 2014 году континентального разлома, фронта Второй холодной войны. Падение режима Лукашенко окажет на Россию не меньшее влияние, чем украинская Революция достоинства. Но в отличие от 2014 года Путину куда сложнее будет отвечать такой революции.

Победившему Евромайдану можно было ответить Крымом. Украинцев можно было наказать донбасской войной. В ответ на патетику и энергию Майдана Кремль в своих лабораториях создал «Русскую весну» с ее яростной пропагандой. Экзекуция Украины была не просто военной операцией. То был и идеологический ответ, сбивавший с толку миллионы россиян, погружавший их пучину фанатизма.

А чем Кремль ответил бы на победу белорусского народа? Белорусов не вымазать в «фашизме», им не вменить «русофобии», там не придумать «распятых мальчиков в трусиках», у Беларуси не отнять Крым и Донбасс – там нет ни Крыма, ни Донбасса. Падение жестокого минского каудильо и превращение Беларуси в демократическую, европейски ориентированную страну стало бы для Владимира Путина очень сложным вызовом. И белорусская победа была бы невероятной силы воодушевляющим примером для русских людей. Представьте себе: территория свободы, земля, откуда не выдают беглецов, начинается практически за Смоленском.

И все уже тогда понимали, что поражение будет страшной катастрофой, погрузит Беларусь во тьму надолго, а также даст бесценные рецепты и технологии иным тираниям.

Когда мы, два корреспондента «МБХ медиа», высадились в Минске, мы увидели оккупированный город, который сражается с захватчиками по ночам. Силы Минска уже были на пределе – как и силы других белорусских городов. Сверкающая черными шлемами, стреляющая, швыряющая гранаты карательная машинерия была, казалось, неостановима. «Будет поражение, страшная катастрофа и многолетняя тьма» – вот о чем думал я теми ночами в белорусской столице.

Но и силы карательной системы были истощены: политические, моральные, физические. После трех суток боев в городе установилась гнетущая тишина. Было только не ясно, как дальше будут сосуществовать два сообщества, по сути два разных народа, замкнутые в одном периметре границ: белорусские силовики, превратившиеся в кровавых внутренних оккупантов, и остальные белорусы?

Несколько недель свободы

Затем нация нашла новый способ продолжения жизни: уже дневной, светлый. На проспекты вышли красивые, витальные белоруски в белых одеждах с красными лентами, с лентами национального орнамента, с цветами и венками. Сочетание жертвенности, самурайской отваги и почти эротичной изысканности.

Режим, измотанный, терзаемый жесточайшим за всю его историю кризисом легитимности и внешней поддержки (даже Кремль отмалчивался), попятился назад. Тогда, именно в ту минуту, он не готов был ломать женские демонстрации дубинками и прикладами, стрелять по ним. Поздней осенью женщин будут втаптывать в асфальт, появится абсолютное гендерное равенство. Но это будет потом.

В микрорайоне Уручье сотни людей стоят в цепях солидарности. Минск, Беларусь. 13 августа 2020 года. Фото: АВ / vot-tak.tv

Хорошо помню эти женские ручейки на проспекте Независимости, потекшие меж монументальных сталинских зданий. Переполненный после ночных столкновений изолятор на Окрестина стонал от боли, на улицах еще валялись гильзы от омоновских помповых ружей. Эти женские ручейки, превратившиеся в потоки, переломили ситуацию. Система продолжала пятиться, терять уверенность и инициативу. И это благодаря тем белым женским маршам. К женщинам, превратившимся в «сильный пол», начали присоединяться рабочие тяжелого минского автопрома, студенты, потом распахнулись ворота Окрестина и страна еще раз ужаснулась, увидев синие от побоев спины.

И волна катилась, нарастая, достигла апогея в середине августа, когда сотни тысяч под бело-красно-белыми флагами заполнили Минск – и не было ни одного милиционера и спецназовца на их пути. Растерянный Лукашенко, речь которого перебивает скандирование «Уходи!» от толпы рабочих. Словно Чаушеску, пытающийся за несколько дней до казни выступать перед разъяренной толпой с балкона дворца. Никогда – ни до ни после – режим Лукашенко не был так слаб, как в те дни середины августа.

Правильно ли действовали протестующие в судьбоносные несколько суток? Теперь это важный вопрос белорусской национальной истории. В чем-то сравнимый с нашим неврастеническим «Нужно было оставаться на площади Революции или идти на Болотную в декабре 2011-го?» Но белорусский вопрос конечно же важнее – у них в 2020-м, в отличие от нас в 2011-м, действительно был шанс на победу.

Пассажирка троллейбуса смотрит на силовиков, блокирующих дорогу во время митинга на проспекте Победителей в Минске. 20 сентября 2020 года. Фото: Валерий Шарифулин / ТАСС / Forum

Стоило ли во время первой по-настоящему массовой акции 16 августа 2020 года переходить из состояния святой ненависти в эйфорическое самолюбование в стиле российской Болотной площади? Мол, «посмотрите, как нас много, какие мы невероятные». Вставание на лавочки в носочках, сняв туфельки – это действительно повод для гордости, когда вы намерены бороться с военной диктатурой? Улыбки и сердечки – да, годятся как эстетическая составляющая в предвыборной борьбе с хамоватым колхозником-совком. Но годится ли такая эстетика после стрельбы, крови, когда вас миллионы и у вас один бросок до логова преступников?

Белорусам самим предстоит ответить на эти вопросы, осмыслить, переварить. Только вот осмысливать приходится посреди крови и слез.

Несколько недель Минск был свободен. Право на свободу собраний реализовано с не снившемся россиянам размахом. Потом режим перешел в контрнаступление. Постепенно, шаг за шагом. Сперва действовали по-московски – душили в резиновых перчатках. Потом все жестче, с каждой неделей. Закончилось все опять убийствами, стрельбой, невиданной со сталинских времен волной репрессий.

…и миллион ничего не изменит

На вопросы 2020-го должны ответить и россияне. В последние несколько лет мы видим глобальную волну реакции, восстания вспыхивают по всему миру и гаснут в крови. Проглочен империей тьмы Гонконг – революция раскрытых зонтиков не спасла этот полис от Азии. В Венесуэле были дни, когда на широкие улицы Каракаса выходили даже не сотни тысяч, как в Беларуси, а миллион. Но коррумпированная президентом Мадуро армия стоит стеной, и ничего не может с ней сделать миллион безоружных. В Мьянме подавлено восстание демократической молодежи – дети пытались прибегнуть к помощи баррикад и булыжников, но армия стреляла по ним из автоматов. Захлебнулись в последние годы аж несколько волн восстаний в Иране.

Под сомнением вся политическая школа, вся философия российской оппозиции с ее мантрами в стиле «когда, наконец, на улицы выйдет миллион» (до Болотной площади была фраза «когда, наконец, выйдет 100 тысяч»).

Но ничего не изменит для вас миллион – если силовики стоят стеной, а вожди этого миллиона будут думать лишь о том, как бы поскорее безопасно отправить миллион по домам. Если силовики сохраняют верность режиму, а оппозиционные лидеры не хотят на самом деле никакой победы (как в 2011–2012 годах) число участников акции протеста не имеет никакого значения. Несколько недель будет волна ликования и самоупоения, будут тексты про новую эпоху и точку невозврата, потом все пойдут по домам с праздничным настроением, под довольное урчание «Эха Москвы», а потом будет белорусская осень 2020 года. Нет иного пути, нет иного сценария в рамках действующей русской политической школы, ее правил.

Женщина проезжает мимо ворот изолятора временного содержания на улице Окрестина в Минске. 28 сентября 2020 года. Фото: Сергей Бобылев / ТАСС / Forum

Возможно, вырастут, созреют какие-то новые силы и поколения и они наконец откажутся от интеллектуальных услуг советской либеральной интеллигенции, оппозиционных топ-журналистов и топ-колумнистов, бумеров фейсбука, мутных видеоблогеров-картежников.

Вероятно, появятся люди, которые поймут: цветные ненасильственные революции нулевых – десятых были странной аномалией, которую можно объяснить лишь совокупностью местных уникальных обстоятельств, никак не характерных для нынешних Беларуси и России. Уже даже Евромайдан был вполне классической революцией, с атаками на силовиков и самопожертвованием. Необходим поиск ответа на вопрос: что делать, если на страже диктаторского режима находится спаянная, отлично мотивированная силовая корпорация, не намеренная предавать диктатора?

Недавно в Минске начался суд над Марией Колесниковой, мужественной, отважнейшей. Она танцевала в судебной клетке, улыбалась и складывала из пальцев свое фирменное сердечко – словно год назад.

А в Киеве возле посольства Беларуси была акция памяти убитого главы Белорусского дома в Украине Виталия Шишова. Жена Виталия Божена Жолудь рыдала и говорила о восстании.

Журналист Роман Попков для “Вот Так”