«Смерть на Ниле»: Эркюль Пуаро снова всех разоблачил, а Кеннет Брана разоблачил Эркюля Пуаро
Кеннет Брана в роли Эркюля Пуаро в фильме “Смерть на Ниле”. Кадр: Image Capital Pictures / Forum
В прокат вышел фильм «Смерть на Ниле» – вторая после «Убийства в Восточном экспрессе» картина об Эркюле Пуаро, снятая английским режиссером Кеннетом Браной с собой в главной роли. Специально для «Вот Так» Роман Черкасов рассказывает о новой экранизации одного из самых известных романов Агаты Кристи – с отличным кастингом, хорошей операторской работой и объяснением, как и почему у Пуаро появились его знаменитые усы.
Знакомая история?
Оказавшись в Египте, Эркюль Пуаро (Кеннет Брана) встречает молодую миллионершу Линнет (Галь Гадот) и ее мужа Саймона (Арми Хаммер, которого мы, наверное, в последний раз видим на экране), проводящих там медовый месяц в окружении близких людей. Молодоженов преследует оскорбленная в своих чувствах бывшая невеста Саймона Жаклин (Эмма Маки) – носит с собой пистолет, сверкает гневом, излучает угрозу.
Впрочем, гости Линнет тоже не сахар. Отвергнутый ею жених (Рассел Брэнд) отчужденно слоняется с мрачным видом. Уголовного вида кузен (Али Фазал) подозрительно суетится с какими-то деловыми бумагами. Аристократка-коммунистка Мэри Ван Шуйлер (Дженнифер Сондерс) пререкается со своей компаньонкой. Горничная Луиза (Роуз Лесли) пожирает завистливым взглядом дорогое колье хозяйки. Все плывут на пароходе по древним водам Нила, на горизонте собирается песчаная буря, внезапный крокодил хватает цаплю. Словом, в воздухе пахнет преступлением, которое, конечно, вскоре и происходит.
Галь Гадот в роли Линнет Риджуэй и Арми Хаммер в роли Саймона Дойла в фильме “Смерть на Ниле”. Кадр: Image Capital Pictures / Forum
Когда делаешь экранизацию знаменитого и давно ставшего классикой детективного романа, всегда встает одна и та же проблема: зрителю, скорее всего, уже прекрасно известно, кто тут убийца, и потому его непросто увлечь интригой и огорошить неожиданной развязкой. «Смерть на Ниле» – особенно трудный случай: перед нами уже третья экранизация, и, если кто не читал роман, тот, скорее всего, смотрел фильм 1978 года с Питером Устиновым, а кто не смотрел фильм с Питером Устиновым, уж наверняка хоть краешком глаза видел телевизионную адаптацию с Дэвидом Суше.
Кеннет Брана не пытается игнорировать это обстоятельство. Конечно, сочиненный Агатой Кристи детективный сюжет манипулирует вниманием зрителя, отводя подозрения от преступника и пуская их по ложному следу. Однако в фильме Браны у убийцы с самого начала такая лицемерная рожа, что, несмотря на все его алиби, сразу видно, кто есть ху.
Сохранив в неприкосновенности главную интригу романа, Кеннет Брана со сценаристом Майклом Грином довольно радикально трансформируют некоторые второстепенные элементы истории – их версия «Смерти на Ниле» отходит от литературного первоисточника, пожалуй, дальше двух предыдущих экранизаций. Авторы перетасовывают персонажей и их сюжетные функции. Выбрасывают из истории кое-какие сюжетные линии и придумывают вместо них новые – иногда удачно, иногда нет.
Прямиком из «Убийства в Восточном экспрессе» переносят в картину мсье Бука (Том Бейтман), снова делая его эдаким доктором Ватсоном при герое-сыщике (впрочем, тут не обходится без забавных сюрпризов). Желая разнообразить расово-этнический состав актеров, превращают опекуна Линней по фамилии Пеннингтон в ее индийского кузена (Али Фазал) по фамилии почему-то Качадурян. А Саломея Оттерборн из писательницы-алкоголички в нелепом тюрбане превращается в свободную от алкогольной зависимости темнокожую блюзовую певицу (Софи Оконедо) – тоже в тюрбане, но наикрутейшем.
Взрослая игра в детектив
Внешне Брана и Грин соблюдают канонические правила детективного повествования. Акцентируют внимание на нужных деталях, на всех этих неспроста пропавших шарфиках и исчезнувших тюбиках с красной краской, на мимоходом брошенных репликах. Показывают, как Пуаро задает проницательные вопросы: «где ваш плащ?» или «что вы имели в виду, когда третьего дня обмолвились, что уже десять лет не ели икры?» – моментально, как по волшебству, провоцирующие в ответ потоки чистосердечных признаний. Стараются сделать так, чтобы у каждого был мотив преступления и чтобы каждый был хоть чуточку под подозрением.
Однако детективная история здесь дана довольно формально, все приемы лежат на поверхности, нужные детали ярко подсвечены и выделены капслоком, а актер, играющий убийцу, как было сказано, играет его так, что невозможно не догадаться. Перед нами не столько серьезная попытка рассказать детективную историю (большинству зрителей и так известную), сколько игра в детектив, отталкиваясь от которой режиссер преследует несколько иные художественные цели.
Кеннет Брана в роли Эркюля Пуаро в фильме “Смерть на Ниле”. Кадр: Image Capital Pictures / Forum
Во-первых, формально являясь детективной головоломкой, картина Браны в куда менее формальном смысле оказывается картиной о любви – отчасти жестоким романсом, отчасти, если угодно, расиновской трагедией о непреодолимых страстях. Здесь много говорят о любви: любовь – то, любовь – сё, она, мол, не признает законов, нарушает правила и нет ей преград. Большинство героев влюблены друг в друга или когда-то были влюблены и теперь страдают, и процедура детективного расследования превращается в процесс выявления все новых влюбленностей среди подозреваемых.
Когда Пуаро впервые видит фигурантов завязывающегося у него на глазах любовного треугольника, они танцуют. Страстный, на грани порнографичности танец Саймона сперва с Жаклин, затем с Линнет, является ключом ко всей будущей истории. В одном случае в танце проявляется страсть сырая и животная, в другом – демонстративная, и в этой разнице и лежит разгадка основной сюжетной интриги. Эркюлю Пуаро ее еще предстоит найти путем напряженных размышлений и с помощью своих знаменитых серых клеточек. Зрителю же ее, как на блюдечке, преподносят в самом начале фильма: просто разуй глаза и смотри, не иди на поводу у рассудка, не будь Пуаро, доверяй своим эмоциям. Видишь, как они танцуют? Ну и какие после этого могут быть еще вопросы и загадки? В этом смысле картина Браны оказывается чем-то прямо противоположным классическому рациональному детективу.
Эмма Макки в роли Жаклин Де Бельфор и Арми Хаммер в роли Саймона Дойла в фильме “Смерть на Ниле”. Кадр: Image Capital Pictures / Forum
Серые клеточки, живая душа
Во-вторых, в «Смерти на Ниле» Брана пытается сделать с Эркюлем Пуаро то, что в последние годы англоязычный кинематограф считает своим долгом проделывать со всеми значительными персонажами поп-культуры, начиная с Бэтмена и Джеймса Бонда, – очеловечить, придать глубины, отыскать в герое, так сказать, хрупкую ранимую душу. Дело, может, и хорошее, но, к сожалению, современное кино не знает иных способов очеловечить героя, кроме как изобрести ему травмы, через которые и будут определяться все его характерные особенности.
Следуя этой художественной стратегии, Брана с Грином придумывают Пуаро травмы – участие в Первой мировой войне, боевое ранение, чувство вины и великую любовь в прошлом. На все про все им хватает пятиминутного черно-белого пролога, в который и утрамбовывается весь дежурный набор из аптечки психоаналитика: вжик – и герой очеловечен. Был плоский поп-культурный персонаж, стал живая личность. Знаменитые усы Пуаро отныне объясняются травмой физической, а его своеобразный характер – травмой душевной.
Желая продемонстрировать, что его Пуаро теперь живой человек с трагическим прошлым, Брана не упускает возможности поиграть желваками, повращать глазами и пустить слезу. Делает ли это его персонажа более человечным – вопрос дискуссионный.
Впрочем, ко всему этому можно отнестись снисходительно. «Смерть на Ниле» – неплохое зрелищное кино: красивое (хоть и открыточной красотой), с напряженным повествованием (хоть и построенном на шаблонах) и местами очень смешное (хоть, как кажется, и не всегда преднамеренно).
Пожалуй, единственный недостаток картины, по отношению к которому совершенно не хочется проявлять снисхождения: Пуаро в исполнении Браны все-таки недостает обаяния – характеристики ключевой для поп-культурных персонажей такого сорта. Без обаяния умный и красивый Карлсон становится просто толстым хулиганом, Бэтмен – богатым маньяком, Василий Иваныч Чапаев – Щорсом. А Эркюль Пуаро – не более чем мозговитым невротиком. Однако если это входило в программу превращения усатого бельгийского чудака в живую, полнокровную и трагическую личность, то вопросов, конечно, нет.
Роман Черкасов для «Вот Так»
