Настоящий смысл для слова «человечество». Иван Давыдов о космосе, Гагарине и землянах
Смотрел очередной документальный фильм про путешествия, кажется, американский. Ведущий в Копенгагене беседует с хозяйкой старинного (и модного до сих пор) ресторана. На стене – фотографии, всякие великие, которые здесь успели побывать. И на самом почетном месте, у хозяйки над головой – наш Юра. Юрий Алексеевич Гагарин. Улыбается по-своему, ни с кем не спутаешь. Хозяйка рядом. Не нынешняя, прежняя, нынешней какая-то родственница.
Говорят герои не про Гагарина, а про разные местные блюда. Да и зачем говорить. Понятно, кто это, понятно, почему для него – главное место. Почему это именно он здесь был самым желанным гостем. И остается, конечно, «был» – не про него.
Может быть, это все потому, что в детстве (в советском детстве) я был преданным читателем фантастики и даже не мечтал, а верил, что годам к сорока уж на Марсе-то непременно побываю. Не потому, что обязательно стану космонавтом – хотя вариант неплохой – а потому что это будет что-то вроде поездки за город на электричке. Доступное любому развлечение.
Прорыв для всего человечества и кошмар существования в людоедском государстве
Мне уже даже не сорок, с Марсом не сложилось и не сложится, но восторг, который вызывают мысли о полете первого человека в космос, все равно никуда не делся. Его, наверное, не сравнить с тем восторгом, который в 1961-м выгонял на улицы Москвы, Нью-Йорка и Токио землян, почувствовавших вдруг, какой он маленький, их шарик. Но он все равно есть.
Наивности теперь чуть меньше. Никуда не деться от мыслей о том, что победа в космической гонке – это громадные деньги, которые нищая страна могла бы потратить с большей пользой для жителей, к началу шестидесятых еще довольно ясно помнивших, что такое настоящий голод. Это плановая экономика, позволявшая игнорировать реальные нужды населения. Это неизбежная милитаризация жизни. Это, в конце концов, челюсть Сергея Павловича Королева, которую сломали палачи в тюрьме. Невероятный прорыв, важный для всего человечества, и кошмар существования в людоедском государстве – рядом.
Не забыть, не выкинуть из головы, никуда не деться, но вот эти его 108 минут, эта вспышка – она как будто осветила мир. Не нам, всем. Всему человечеству. Собственно, я думаю, настоящий смысл у слова «человечество» появился как раз тогда, когда один самый обыкновенный человек рванул от земли в черное небо.
Приоткрыл дверь
Показал, что мы – на пороге, а там, за порогом – огромный, бездонный, невообразимый космос. И теперь – после того, как он побывал там, – дверь остается открытой. И так глупо ссориться, делить нашу маленькую землю, убивать друг друга, если мы – всего лишь на пороге. Там, дальше – вселенная, и ее точно хватит на всех.
Ну да, конечно, люди не исправились, я в курсе. Царство всеобщего мира не наступило, и пока не похоже, что наступит. Но тут уж точно не его вина.
Но у полета Гагарина – вспомним про фотографию в датском ресторане – есть не только глобальное измерение. Он – всечеловеческий, но еще он – наш. Здешний. И он нам показывает, какими мы можем быть.
Советский Союз точно не был империей добра. Но вот этот человек из Советского Союза – самый обычный герой, без надрыва, без пафоса, стеснявшийся слегка собственной славы и не умевший произносить громких речей, сумел мир объединить.
Его любили все, там, где был он, не было противостояния систем, гонки сверхдержав и перспективы последней для человечества войны. Было только само человечество, маленькая, в общем-то, кучка довольно хрупких существ, которые, как выяснилось, способны поспорить с целым космосом.
Космос теперь – это не Гагарин
И теперь никакие активисты не пытаются снести его памятники, несмотря на то, что это дело модное – ни в Лондоне, ни в Хьюстоне, ни в Монпелье. В Москве вот, правда, на Ленинском собираются «реставрировать», и это немного пугает, но, может быть, еще обойдется.
Из путинской России тоже империи добра не получилось. Ну мягко выражаясь. Даже просто империи, на наше счастье, не получилось, хотя пыжится, старается, пугает соседей. Ну и с космосом не все гладко. Космос теперь – это не Гагарин. Это разворованный «Восточный», заклеенная скотчем дырка в обшивке МКС и Дмитрий Рогозин, весело распевающий песни собственного сочинения. Да чего бы и не спеть, если жизнь удалась?
А Гагарина, как и все великое, что было в нашей истории, нынешнее государство пытается сожрать и переварить. Превратить в агитку, в знак превосходства над «так называемыми западными партнерами», призвать посмертно на «гибридную информационную войну».
Но есть ведь и настоящий Гагарин, рванувший шестьдесят лет назад с Земли в свободу, объединивший мир, оставшийся добрым знакомым для людей и в Москве, и в Токио, и в Нью-Йорке. Остающийся самым желанным гостем для старинного (и до сих пор модного) ресторана в Копенгагене.
А он – наш. И это значит, что совсем не обязательно превращать родину в пугало для соседей ближних и дальних, теребя извращенную гордость: «Боятся – значит, уважают». Нет такой задачи – сделать так, чтобы боялись. Не в этом счастье, и мы можем вызывать совсем другие чувства.
Он-то ведь мог.
Как бы это объяснить. Он словно бы посол – от нас к нам же самим. Он – одной своей улыбкой – объясняет, что не в вечной и нелепой ссоре с окружающей реальностью наше призвание.
Услышать бы.
Публицист Иван Давыдов для «Вот Так»
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
