Механизм наслаждения войной. Психологи о том, почему в России поддерживают государственное насилие

Посмотрел небольшую серию интервью с московских улиц, опубликованную на днях каналом «Что делать?».

– Как вы думаете, чем все закончится с Украиной? — спрашивает корреспондент.

– Надо ее снести с лица земли, и все.

– А еще кого? — продолжает корреспондент.

– Польшу. Просто до кучи.

Человек улыбается. Ему около шестидесяти, он словоохотлив. Похоже, что все происходящее доставляет ему наслаждение.

Садизм, на самом деле, перверсия достаточно редкая. То, что в обиходе называют эмоциональной тупостью, неспособностью к сопереживанию, встречается чаще, но и это — негодное объяснение. Если вы продолжите с ним интервью, то наверняка убедитесь, что дед абсолютно нормален. Он пожалеет раненых и погибших, он прольет слезинку над песиком, погибшим в клетке из-за того, что хозяева приюта бежали от бомб. У него наготове целая теория, прекрасно объясняющая неизбежность «спецоперации». Вы удивитесь, насколько все в ней логично, тут работали профи – респект.

Этого человека нельзя переубедить, не старайтесь. Никакие «кадры из Бучи» он не увидит, даже если вывести их на стекла его очков.

Мужчина проходит мимо автомобиля, в кузове которого лежат трупы людей, извлеченные из братской могилы в Буче. Украина, 11 апреля 2022 года. Фото: Rodrigo Abd / AFP / East News

На уровне рацио — непробиваемая защита. Броня. Но есть кое-что, чего он не сможет вам объяснить. Ни вам, ни интервьюеру ВЦИОМа, ни даже на допросе в полиции: есть области, где даже швабра бессильна. Я говорю о той тайной машинке, спрятанной у него глубоко внутри, которая вырабатывает кайф. Тот, что мы видим на его лице, когда он говорит о войне.

Я задал вопрос об этом механизме наслаждения трем профессионалам в области психоанализа — из Украины, Италии и России.

Юрий Вольных, психоаналитик, Украина

Если говорить именно о пожилых людях, как на этом видео, то это особое поколение. Поколение родившихся сразу после Второй мировой войны, которое столкнулось с определенным травматическим опытом своих родителей. Потом это очень долго муссировалось, создавался образ военной романтики. Пропаганда не останавливалась ни на один год, постоянно создавая и меняя облик внешнего врага.

Нам, людям, присущи от рождения агрессивные импульсы; не бывает, чтобы человек не испытывал их. Но искусственно созданный образ врага на самом деле всего лишь зеркальное представление. В другом ненавидят то, что пытаются скрыть в себе: свою слабость, свою незащищенность. Параллельно культивируется ни на чем не основанная идея превосходства над другими – плохими, ненужными, ущербными. Это – мыльный пузырь, существующий исключительно в области воображения. И когда люди подпитывают себя этими образами, мнимыми победами, потребляя все эти фото и видео, где поражен их воображаемый противник, они все больше и больше усиливают эти агрессивные импульсы, просто гоняя их по кругу. Это такой вид наслаждения.

Люди на улицах в День Победы. 9 мая 2021 года. Фото: Андрей Золотов / «Вот так»

Вы сказали, что они ненавидят в другом то, что пытаются скрыть в себе. Как это работает?

Это типичный механизм психологической защиты, когда человек не хочет думать, анализировать себя, понимать свои мотивы, истоки своих эмоций и чувств. Как правило, то, что мы не приемлем в себе, мы вытесняем и как будто бы перемещаем, приписываем это другому. Замечаем и ненавидим в нем больше всего то, что есть в нас самих. Это механизм психологической проекции. Идеи фашизма, расизма построены на полном невежестве в отношении самого себя. И, с другой стороны, на страхе. Ненавидят, потому что боятся. Боятся этого мнимого противника.

За этой демонстративной бравадой кроется их собственный страх. Страх своей ничтожности, слабости. Этот страх проецируется на другого. Это типичная ситуация из психоанализа, эдипальная ситуация, когда мальчик ненавидит отца — того, кто является его противником, преградой к получению желаемого объекта. Его ненависть прямо пропорциональна его страху. Страху кого-то большого, великого, у кого есть власть, как он себе ее представляет. И эта агрессия направлена на то, чтобы этот «плохой» объект, этого «другого» разрушить и уничтожить. Та ироническая позиция, то довольство, которое мы наблюдаем — это наслаждение тем, что это препятствие, этого «другого», можно стереть с лица земли.

Правильно ли я понимаю, что чем большего человек лишен, чем хуже у него представление о собственном будущем, о своих перспективах, о благополучии, сексуальном успехе, которого уже не достичь, потому что он бедный и старый, тем больше у него проявляется ненависть в отношение тех, у кого все это есть?

Совершенно верно. Он-то на самом деле осознает свою немощность, не-потентность в широком смысле. Он уже не состоятелен ни в чем по большому счету и фактически опирается на пустоту. Поэтому он тешит себя идеей величия на уровне эго, представляя себя, отождествляя себя с этой всей военной машиной. Ему кажется, что это он и есть. На самом деле он — ноль без палочки. И от полной своей ничтожности возникает идея величия. Это типичная психологическая реакция компенсации.

Автомобильный пробег в поддержку действий вооруженных сил России на территории Украины. Краснодар, 6 марта 2022 года. Фото: Николай Хижняк / ТАСС / Forum

Существует ли от этого лекарство? Что делать с этими людьми? Представим себе, что медиа — в наших руках. Существует ли способ изменить этих людей так, чтобы они перестали радоваться войне?

Я думаю, что в определенном возрасте это уже безнадежно. Если поменяется дискурс политический, военный, какой-то еще — эти люди станут приспособленцами, конформистами. В своей малодушной жизни они продолжат питать эти фантазии ненавистью к другому. Не обязательно к стране или другому народу – просто к соседу. Потому что у него есть что-то большее.

Серджио Бенвенуто, президент Istituto Elvio Fachinelli ISAP (Институт перспективных исследований в области психоанализа)

Я полагаю, что это удовольствие от войны или от конфликта между группами старо как сам человеческий род. Особенно среди мужчин. И я не думаю, что эта особая привлекательность «воинствования» среди мужчин — результат гендерного воспитания: даже в самых примитивных обществах мужчины охотятся и воюют, женщины в основном заботятся об урожае и готовят.

Пророссийские военнослужащие “ДНР” позируют фотографу в Мариуполе. Украина, 9 апреля 2022 года. Фото: Maximilian Clarke / Zuma Press / Forum

Факт в том, что войне посвящены первые великие европейские эпосы, например «Илиада» или вторая часть «Энеиды». Среди самых известных современных романов — «Война и мир» Толстого, «На западном фронте без перемен» Ремарка, «По ком звонит колокол» Хэмингуэя… Войны стали источником вдохновения для таких фильмов, как «Александр Невский» Эйзенштейна, «Апокалипсис сегодня» Копполы, «Цельнометаллическая оболочка» Кубрика… Война создает одновременно и ужас, и удовольствие, которое вдохновляет искусство, литературу, и даже науку и технологии.

К сожалению, психоанализ не способен наблюдать то, что я бы назвал «влечением к войне», который не есть простая агрессивность. В поле зрения психоанализа находится агрессия, но не война как институт. Чтобы сражаться в войне, одной агрессии недостаточно: необходимо влечение к конфликту, которое заставляет многих выбрать военную карьеру. В общем и целом в психоанализе «влечение к войне» интерпретируется как результат фаллических стремлений, то есть фаллос в данном случае — инструмент не только любви, но и войны.

Елена Костылева, психоаналитик, Санкт-Петербург

Я думаю, что каждому приятно казаться себе сильным и неуязвимым, хорошим и правильным. Тут психоанализ не нужен — просто люди хотят продолжать думать, что они хорошие и не ведут никакую войну. Есть, наверное, любители насилия, получающие сексуальное удовольствие от вида мертвых тел, но их не очень много.

Эльдар Марченко для «Вот Так»