vot-tak.tv
clear search form iconsearch icon

«Есть ощущение, что развязка будет неожиданной». Художница Саша Скочиленко дала «Вот Так» интервью из СИЗО, в котором сидит уже год

Саша Скочиленко в суде Санкт-Петербурга

Российская художница Саша Скочиленко во время заседания суда в Санкт-Петербурге. Россия, 20 января 2023 года. Фото: Ольга Мальцева / AFP / East News

Петербургскую музыкантку, художницу Александру Скочиленко год назад отправили в СИЗО по делу о «фейках» против российской армии. Она заменила ценники в магазине на антивоенные листовки — в них говорилось о бомбардировках Мариуполя, убийстве мирных жителей и об отправке в Украину российских срочников. Скочиленко грозит до 10 лет тюрьмы. Журналист «Вот Так» Арсений Веснин по переписке взял у нее интервью.

31 марта 2022 года в Санкт-Петербурге Саша Скочиленко заменила ценники в супермаркете на листовки с информацией о преступлениях российских военных в Украине. Дело по статье 207.3 УК РФ (распространение «фейков» об армии РФ) возбудили после обращения одной из посетительниц магазина, 72-летней женщины, которая заметила подмену ценников. 13 апреля Василеостровский районный суд Петербурга отправил Скочиленко в СИЗО №5.

«Митингами ничего не изменить»

Арсений Веснин (далее — АВ): Ты оказалась в СИЗО год назад. Что произошло с тобой за это время? Как это меняет человека?

Саша Скочиленко (далее — СС): Конечно, этот год меня изменил! Я стала намного сильнее и лучше научилась защищать свои границы. Я также поняла, что в жизни выбрала правильный путь — много вкладывать в дружеские отношения; посвятила свою жизнь творчеству, хоть из-за этого часто едва сводила концы с концами, многое делала бесплатно. Все это вернулось ко мне в виде беспрецедентной поддержки и любви людей.

На воле я жила в таком режиме последние годы, что со мной бесконечно что-то случалось, и я совсем не успевала подумать о том, что со мной происходит. А здесь у меня было много времени, чтобы переосмыслить свою жизнь. Например, я осознала, что всегда мечтала о признании, о том, чтобы стать известной музыкантшей и художницей, но когда слава пришла ко мне, оказалось, что это вовсе не главное в жизни. Это всего лишь бесконечный путь достижений, которых всегда мало, и он ведет в никуда. Вся слава мира не может заменить свободы, любви и дружеского общения.

История
«Я не схожу с ума, мои чувства тоже важны». Как живут девушки российских политзаключенных
21.01.2023 16:50

Еще я поняла, что хоть я и добрый человек, но при этом исключительно злопамятный. Когда я попала в тюрьму, люди, на которых я таила бесконечную обиду, писали мне, извинялись и поддерживали, невзирая на мое былое высокомерие. И я поняла, что вещи, за которые я обижалась — такая ерунда. И я зря не прощала и не поддерживала отношения.

СИЗО также изменило меня в том плане, что я поняла, что моему человеколюбию есть пределы. Иногда люди откровенно пользовались моей добротой, например, воровали у меня или говорили ужасные вещи за спиной.

Агрессией и давлением меня не пронять, но стратегия «добрый полицейский» работает на мне безотказно. И конечно, у меня развился стокгольмский синдром: я стала часто оправдывать сотрудников за вещи, за которые оправдывать нельзя.

АВ: Веришь ли ты еще в какую-то общую справедливость? Вообще во что-то веришь?

СС: Ни в какую общую справедливость я сейчас не верю. Это какой-то фантом. Тем не менее я узнала, что в нашей стране и за рубежом есть огромное количество справедливых людей, которые готовы биться за справедливость до конца. Больше всего я верю в любовь, настоящую дружбу, взаимоподдержку, горизонтальные связи, силу творчества и важность психопросвещения. Эти вещи прошли для меня испытание заключением и оправдали себя на все 100%.

АВ: Как ты себя чувствуешь?

СС: Я чувствую себя хорошо сейчас. Благодаря обследованиям, медикаментам, безглютеновой диете и всем неравнодушным людям, которые это для меня устроили. Более того, я ощущаю себя в состоянии ментального равновесия, потому что получаю психологическую и психиатрическую помощь. До меня доходят вести о том, какие вещи случаются с другими политзаключенными. Вижу, как корежит и ломает психику арестантов тюрьма.

Справка
Василеостровский районный суд Петербурга 22 марта в очередной раз продлил Саше Скочиленко срок содержания в СИЗО: художница пробудет в заключении как минимум до 10 июля. Суд отклонил прошение защиты о замене меры пресечения на домашний арест из-за проблем со здоровьем. Скочиленко в суде заявляла, что страдает от целиакии (ее организм не переносит глютен), порока сердца, биполярного расстройства и ПТСР.

Наверное, я живой пример того, насколько эффективно держат на плаву человека медикаменты и психотерапия в самой кризисной ситуации. Я не психиатр, но ощущение такое, что почти у каждого заключенного здесь если не депрессия, то тревожное или обсессивно-компульсивное расстройство, когда человек видит каждую пылинку и моет камеру по три раза в день… Характерны и расстройство сна или пищевого поведения, когда человек ест как не в себя или практически не ест вообще. У многих суицидальные мысли. Нередки и попытки суицида.

Прискорбно, что при таком положении вещей именно психологическая помощь здесь самого низкого качества. Из лекарств только самые допотопные негуманные медикаменты: галоперидол и аминазин. Добиться же квалифицированных специалистов с воли мне стоило большой крови и заняло шесть месяцев. Да и то вначале мне препятствовали даже в приеме антидепрессантов, палки в колеса моей психотерапии медчасть ставит до сих пор.

Саша Скочиленко в суде

Российская художница Саша Скочиленко во время заседания суда в Санкт-Петербурге. Россия, 20 января 2023 года. Фото: Ольга Мальцева / AFP / East News

АВ: Ты не разочарована в россиянах, которые не вышли на улицы, не остановили войну, не освободили тебя и других заключенных?

СС: Я ни в коем случае не разочарована в россиянах в рамках моего личного кейса, лично для меня они делают больше, чем можно себе представить. Хотя я этого не просила и они мне ничего не должны. Напротив, я поняла, насколько много людей в нашей стране не поддерживают насилие и поддерживают политзаключенных.

Наверное, я разочарована только в тех россиянах, которые пошли под ружье даже не из-за какой-то псевдопатриотической идеи, а просто потому что «а что еще делать?».

Повестка пришла — нужно идти. На мой взгляд, лучше в тюрьму сесть, чем убить или быть убитым.

Что касается того, что не все люди вышли на улицы, тут я совсем не разочарована. Мой пример очень ярко показывает, что происходит с людьми, которые выражают свое мнение. Никому не пожелаю такой судьбы, особенно человеку, у которого есть дети.

Мне все больше кажется, что конкретно в нашей стране на данном этапе митингами ничего не изменить.

Это возможно при достаточной гомогенности, самоорганизации и целостности общества, которое готово явить свою народную волю. А в нашей стране, как мне кажется, сейчас наблюдается чудовищный гражданский раскол. Мы не слышим друг друга и не видим ценностей или идей, вокруг которых можно сплотиться, чтобы явить эту самую народную волю.

Я вижу другой, более эффективный, хоть и медленный путь, который может стать источником перемен в нашем обществе. Это не лозунги, не погромы, не кухонные споры. Это — жизнь. Открытая жизнь по своим ценностям и убеждениям, откровенный не высокомерный разговор о них. Отбросить предубеждения о том, что вот есть «зомбированное быдло» и культурные люди. Говорить открыто. А лучше не говорить и не навязывать вовсе, тогда люди подойдут и спросят: «А как ты так живешь?», будут что-то перенимать от тебя просто потому, что ты живешь хорошо. Много раз убеждаюсь в этом на своем примере.

Существуют люди, которые даже не представляют, что можно жить по-другому. Что можно решить свои проблемы психотерапией, вместо того, чтобы искать врагов народа, выплескивать скопившуюся агрессию на близких, топить свои проблемы в алкоголе или в бесконечном стяжательстве богатства и передавать по наследству травмы поколений.

Люди не понимают, что такое личные границы! Откуда им понять, что такое границы государств и почему в них нельзя вторгаться?

Некоторые наши люди живут в такой беспросветной депрессии, что ничего уже не чувствуют и не понимают ценности жизни — ни своей, ни чужой. Не понимают, для чего строить горизонтальные связи, и не умеют их создавать. А в этом, мне кажется, состоит корень многих проблем.

В тюрьме можно наблюдать удивительный срез общества — сюда попадают люди разных возрастных категорий, самых разных профессий и социальных слоев. И я вижу, как много среди них тех, кто нужен только мамам и бабушкам! И это люди солидного возраста — 30-летние, 40-летние.

Это означает, что все эти индивиды не смогли завести друзей, которые бы их поддержали независимо от того, что с ними произошло. Настоящих преданных друзей, возлюбленных, которые бы не позволили упасть всему бремени поддержки заключенного на престарелых родителей. Все эти люди не смогли сепарироваться от своих родителей, мам. И это страшно. Это делает человека инфантильным, беспомощным, не способным брать ответственность за свою жизнь на себя.

Эксклюзив
В Москве силовики ворвались на выставку художницы Саши Скочиленко и издевались над активистами. «Вот Так» записал монолог одной из посетительниц
20.03.2023 13:43

Что уж говорить об ответственности гражданской? История движется вперед, а не назад. И это мы — 30-летние и 40-летние — должны нести мир на своих плечах, а не переваливать эту ношу на наших родителей или уж тем более на какого-нибудь деда, который все решит за нас. Все эти проблемы обратимы, но требуют от нас очень тонкой и гуманной работы. И этот процесс уже пошел. Здесь я не разочарована.

АВ: Получается ли у тебя строить планы? Какие?

СС: Планов у меня громадье. Пожалуй, это самое важное в заключении. Есть планы на то, что я буду делать после освобождения — я вернусь к своей творческой жизни. Буду дальше играть музыку, покупать новые инструменты, организовывать музыкальные мероприятия.

Еще мне будет доступна более оплачиваемая работа в сфере художественного творчества. Так как теперь я выставляющаяся художница. Продолжу заниматься иллюстрациями на тему психопросвещения и, может, нарисую и издам еще пару книг. Естественно, в своем творчестве я буду откликаться на вызовы современности, какими бы страшными они ни были.

Есть и личные планы. Собираюсь жениться на Соне. Прощай, холостая жизнь!

Саша Скочиленко и ее девушка Соня

Саша Скочиленко со своей девушкой Соней. Фото из личного архива

Есть и планы на время моего содержания под стражей: новые тексты, новые рисунки, новые выставки, выпуск музыкальных релизов моего нойз-проекта Lastochka Plus и, конечно издание еще одной книги-комикса — «Меня никогда не любили».

На всякий случай строю планы на то, что буду делать в колонии, ведь это тоже возможный сценарий развития событий. И если я не буду их строить, то у меня не будет смысла существования, если я окажусь там. На зоне можно играть музыку, участвовать в постановках, рисовать. Конечно, я узнаю много историй людей, а это именно то, что меня вдохновляет. Я могу в красках рассказать миру об условиях содержания и жизни женщин в колонии. И что бы со мной ни произошло после приговора, я уже решила, что нарисую комикс обо всем моем пенитенциарном приключении. Он будет называться «Книга о репрессиях».

«От судов я жду беспрецедентного шоу»

АВ: Что самое сложное в заключении?

СС: Самое сложное в заключении, конечно, разлука с любимой. Мы были вместе шесть лет и не разлучались дольше, чем на две недели. А теперь мне даже свидания с ней запрещают. Не видеться с друзьями, особенно с Лешей (Алексей Белозеров курирует помощь Саше Скочиленко. — Ред.), тоже большое испытание. Особый удар для меня — запрет на музыкальные инструменты в СИЗО. Дома я могла играть по несколько часов в день. Репетировать и джемить на неделе, а в выходные играть на концертах или устраивать мероприятия.

Еще одна из трудных вещей — это травля в камерах. К счастью, я испытала это всего два раза, в самом начале моего заключения в режимных камерах и совсем недавно с соседкой Катей, которая воровала у меня еду, а потом устроила полный трэш, когда я сообщила оперативникам об этом. Столько мерзких вещей и трехэтажного мата в свой адрес я еще не слышала.

В финале она скидывала мою одежду на пол, топталась на ней, включала новости о войне на полную громкость, стукнула меня дверью и облила водой. Она хотела спровоцировать меня на драку, так как при драке обе стороны попадают в карцер.

Но я просто игнорировала ее. Чувствую, что у меня стальные нервы. Сейчас она сама в карцере и, конечно, больше не будет моей соседкой.

АВ: Что делает жизнь лучше?

СС: Мою жизнь делает лучше переписка с близкими, встреча с моей общественной защитницей Ритой и моими адвокатами. Письма людей! Хотя я не на все из них могу ответить, но я их все читаю, и это сильно поднимает мне настроение. И конечно, психотерапия. А еще мечты! Книги!

АВ: О чем чаще всего думаешь?

СС: Чаще всего я думаю о том, как чудовищно, что до сих пор идет война, что гибнут люди и пока этому не видно ни конца, ни края.

АВ: Что ждешь от судов?

СС: От судов я жду беспрецедентного шоу. Это самая эффектная часть моего перформанса «Заключение в тюрьму».

Чем закончатся мои суды, на данном этапе не может предсказать никто. Даже то, когда они закончатся, сейчас для всех является загадкой. Есть ощущение, что развязка будет неожиданной.

Саша Сколиченко во время конвоирования в зал суда в Санкт-Петербурге. Россия, 20 января 2023 года. Фото: Ольга Мальцева / AFP / East News

АВ: Как к тебе относятся в СИЗО другие заключенные? Обсуждаете ли политику?

СС: Заключенные в СИЗО относятся ко мне очень по-разному. Кто-то откровенно недолюбливает и распространяет неприятные сплетни. Конечно, есть и люди, которые меня поддерживают и не верят слухам. Встречается и психофобия по причине того, что я пью таблетки. Проявляется она по-разному — от навязчивых предложений перестать пить таблетки до разных высказываний типа «ты — ебанутая», «кукушечкой поехала», «иди выпей свои таблеточки»…

АВ: Обсуждаете ли политику?

СС: Политику, конечно, обсуждаем… Обсуждения начинаются сразу же после того, как я рассказываю, за что я сижу. Есть много людей, которые не поддерживают войну и знают, что по телевизору показывают вранье. Кто-то сидит здесь еще с довоенных времен и получает информацию о происходящем с Первого канала. Такие люди очень удивляются, когда я рассказываю им альтернативную информацию о происходящем. Многие даже не понимают, почему столько компаний и производителей ушли из России. Думают, что сами русские их запретили, в качестве ответных санкций. У этих людей глаза открываются от удивления, когда они узнают правду.

Есть люди, которые верят телевизору и имеют совсем другое мнение о войне, чем я. И я с такими не спорю, говорю, что уважаю их мнение, а потом просто рассказываю о некоторых фактах: о том, что срочники там были, что в мобилизацию забирали всех подряд, что люди сами покупали бронежилеты и бинты. Это все рассказывают по радио «Бизнес FM», которое даже иноагентом не является. Люди слушают, в отрицание не впадают, кто-то немного меняет свое мнение. И даже самые ярые поборники спецоперации в ужасе от того факта, что я сижу за пять бумажек и меня могут закрыть на 10 лет.

«Кричалкой “Мусора — позор России” вряд ли можно чего-то добиться»

АВ: Ты говорила, что сотрудники СИЗО — нормальные люди, делают свободы. Как так получается?

СС: Я никогда не глобализировала и не говорила, что абсолютно все сотрудники СИЗО — нормальные люди. Но я замечаю, что человеческий фактор в СИЗО и правда на высоте по сравнению с тем, что мы видим в полицейских участках, ИВС или следственных помещениях. А ведь все это сотрудники внутренних сил с единой системой званий и единой подготовкой. Для меня тюремщик, который не оскорбляет людей, вежлив, доброжелателен или нейтрален, готов за тебя заступиться и решить твои проблемы — нормальный человек. Таких здесь крайне много.

К тому же стокгольмский синдром работает в обе стороны — твой тюремщик привязывается к тебе не меньше, чем ты к нему. У кого-то прямо отеческое или материнское отношение: есть сотрудница, которая называется меня Сашуля.

Все говорят мне, что я пойду домой после судов, желают мне свободы. И если вначале меня могли спрашивать: «Сколько тебе заплатили?», то сейчас совсем по-другому ко мне относятся. Не все из них даже поддерживают войну. Некоторые даже подходили ко мне в местах, где не висят камеры и говорили, что восхищаются моим поступком и сами поступили бы также, если бы могли.

СИЗО «Кресты» в Санкт-Петербурге

Камера в СИЗО №1 в Санкт-Петербурге, более известном как «Кресты». Фото: Петр Ковалев / ТАСС / Forum

Сотрудники, работающие в СИЗО, не учились на тюремщиков, попали в тюрьму по распределению и, в общем, сами не рады здесь работать. Разговоры среди них только о том, когда кто из них выйдет на пенсию и в каком звании. Альтернатив тем не менее они для себя не видят. Они шли в службу, потому что чувствуют в этом свое призвание и не представляют, где еще могли бы применить себя. В моем круге общения никогда не было служащих, и мне по-своему интересно узнать, что это за мир, что это за люди и как вступить с ними в диалог. А без этого никаких изменений в стране не будет. С помощью кричалки «Мусора — позор России» вряд ли можно чего-то добиться.

Сейчас я думаю, что во внутренние силы идут люди с особым менталитетом. Денег они хотят, но, в общем, не очень много, так как особо много им не платят. Их притягивает стабильность, крепкая социальная страховка, понятная и прозрачная система поощрений, выдающаяся за исполнительность; своеобразная романтика службы — униформа, стать военного, героический ореол и благородная идея «защищать людей»/«спасать мир от преступности».

При других государственных раскладах эти люди, и правда бы, хорошо нас защищали. Большинство из этих людей убеждены, что делают что-то хорошее, так как верят, что ничего плохого им не прикажут. Если они начнут сомневаться в этой догме, то разочаруются в смысле собственного существования, которое они определяют через призвание.

АВ: Хочешь ли уехать из России?

СС: С подросткового возраста кто только мне не говорил про эмиграцию. Были даже предложения, когда я училась в университете. Но я всегда видела свои возможности и будущее в России. Я творю на русском языке. Как правило, чем хуже условия и жестче ограничения, в которых действует творец, тем выше качество этого творчества. Искусство более всего нужно не там, где все сыты и довольны, а там, где трудно, голодно и паршиво.

Я многого добилась на родине в качестве свободной художницы и музыкантши. Здесь очень мощная андеграундная культура, которая приняла меня в свои распахнутые объятия.

Не могла себе и представить, как это все можно бросить и начать где-то с самого нуля никем, с утра до вечера заниматься работой, чтобы просто выжить, как это делают все мои эмигрировавшие знакомые… Ни у одного из них нет времени на некоммерческое творчество — столько, сколько мне нужно.

К сожалению, арест изменил мои планы. После случившегося мне и моей семье опасно оставаться в России. Соне и моему другу Леше, который даже не гей, угрожают гомофобы, да и перспектива повторного ареста кого-то из нас по какой-нибудь мистической причине довольна вероятна. На организации и участии в больших мероприятиях мне тоже придется поставить крест. Уверена, что ко мне и моим публичным выступлениям явно будет какое-то внимание со стороны государственных органов, а я не смогу подвергать опасности своих коллег-музыкантов и слушателей.

Моя судьба по поводу эмиграции уже решена. Чувствую, что моя страна меня выдавливает.

Есть, правда, одно «но»: если мне дадут условный срок, то ни о какой отъезде в ближайшие годы речи не будет.

АВ: Что тебе хочется сказать людям, которые тебя читают?

СС: Не отчаивайтесь! Держитесь! Вы сильнее, чем о себе думаете! Любовь обязательно победит!

Беседовал Арсений Веснин

Подписывайтесь на наш телеграм-канал, чтобы не пропустить главное
Популярное