«Диверсионные группы мигрантов, насилие и террористические атаки». Военный эксперт Яцек Марцин Раубо — о том, зачем Кремль создает миграционные кризисы на границах
Один из мигрантов на белорусско-польской границе. 8 ноября 2021 года. Фото: Леонид Щеглов / ТАСС / Forum
Россия уже не первый год использует мигрантов в качестве инструмента давления на соседей. В Кремле скопировали идею у Турции, устроившей подобный кризис в 2015 году, обкатали ее в 2021 году в Беларуси, а теперь уже сама Россия создает рукотворные кризисы на границах с Европой. Эксперты опасаются, что самое худшее еще впереди. О том, как миграционное давление стало частью российского арсенала в войне против Запада, «Вот Так» рассказал руководитель аналитического отдела польского военно-информационного портала Defence24 Яцек Марцин Раубо.
— Когда Россия впервые решила использовать мигрантов в качестве оружия?
— По моим оценкам, российская сторона очень тщательно анализировала ситуацию, вызванную миграционным кризисом 2015−2016 годов в Европе. Это касалось прежде всего корней кризиса. У россиян уже были военные базы в Сирии, они внимательно наблюдали за происходящим на Ближнем Востоке, смотрели и в сторону Африки. И что они увидели? То, что мигрантов вполне можно использовать в качестве инструмента давления на европейские страны, как это делала Турция.
Мне кажется, это и стало переломным моментом, который привел к созданию уже непосредственно концепции использования мигрантов в качестве оружия для удара по восточному флангу НАТО и ЕС. Некоторое время спустя, в 2015−2016 годах, российская сторона начала тестировать границы соседних государств — первой это ощутила на себе Норвегия, когда к ее границам далеко на севере стали прибывать на велосипедах нелегальные мигранты из Северной Африки и Ближнего Востока. Это были первые робкие испытания нового «оружия».
Только в 2021 году Беларусь получила зеленый свет. Организованный Минском полномасштабный штурм границы, оказание беспрецедентного миграционного давления на соседние страны были в значительной степени скоординированы с Кремлем. Эта концепция эволюционировала, опираясь на турецкий опыт 2015−2016 годов, когда Анкара похожим образом действовала против средиземноморских стран ЕС, но впервые масштабно самой Россией была применена в 2021 году при посредничестве Беларуси.
Наблюдая за действиями Турции, в Москве зондировали открывающиеся возможности. Из Кремля внимательно наблюдали за реакцией европейских стран и с радостным удивлением поняли, сколь велико оказалось влияние на их политическую сцену со стороны накатывавшихся на континент человеческих волн. Вызванные ими эмоции и конфликтный потенциал оказались огромными.
— Какой была цель создания кризиса на границах Беларуси с соседними странами — Польшей, Литвой, Латвией — в 2021 году? Удалось ли России достичь ее?
— На мой взгляд, целью использования Беларуси в первую очередь было создание определенного политического прикрытия перед грядущим вторжением в Украину. В Москве надеялись спровоцировать конфликты внутри НАТО и между членами ЕС. Миграционное давление должно было стать доминирующей темой на повестке дня таких стран, как Польша, Литва, Латвия, Германия, Франция, скандинавские страны.
Необходимо было создать альтернативу для последующей реакции на российскую агрессию. Для этого и была использована Беларусь — чтобы российская сторона осталась в тени, чтобы никто не оказывал на нее давления и внимательно к ней не присматривался. Все время подчеркивалось, что это Беларусь пыталась добиться своих целей, что все это месть Лукашенко за давление Запада в ответ на фальсификацию выборов и репрессии. Благодаря этому Москва получила возможность сосредоточиться на достижении своих стратегических целей.
Александр Лукашенко обращается к мигрантам недалеко от пограничного перехода Кузница Белостоцкая — Брузги на белорусско-польской границе. Фото: Сергей Бобылев / ТАСС / Forum
Однако твердая реакция европейских стран во главе, естественно, с Польшей, Литвой и Латвией, сорвала, на мой взгляд, российские планы. Потому что Кремль стремился к политическому расколу европейских государств, разрушению внутреннего единства в ЕС, созданию внутреннего кризиса. Зачем это было нужно Москве? Границы должны были перестать быть безопасными.
А в военном плане россияне стремились к тому, чтобы эти границы полностью парализовать. И настолько, чтобы после российского вторжения максимально затруднить создание на территории Польши логистического хаба и надежного тыла для сражающейся Украины.
— Есть ли принципиальная разница между кризисом на границах Беларуси в 2021 году и теперешним кризисом на финско-российской границе?
— На мой взгляд, ключевое различие заключается в роли, которую выполняет Россия. Раньше использование Беларуси позволяло россиянам говорить, что они тут не при делах. Что все это — дело рук беларусского режима и спецслужб. Теперь же провокации начались уже непосредственно на границах Российской Федерации, в условиях российской мобилизации, активности ФСБ и прочих спецслужб. Поэтому очевидно, что эти шаги являются неотъемлемой частью политики Владимира Путина и Кремля.
Просто Россия сбросила тот элемент маскировки перед Западом, которым прикрывала свои действия на территории Беларуси. Исчезла потребность скрывать свое участие в миграционном кризисе от Запада.
Это напоминает ситуацию с выполнением Минских соглашений. Когда в 2022 году началась полномасштабная агрессия, никто с российской стороны уже не пытался говорить, что все это добровольцы или какие-то местные вооруженные формирования. Просто на территорию Украины ввели огромный российский военный контингент. Москва фактически официально напала на соседнюю страну. Похожим образом выглядит ситуация и сейчас.
Россияне четко дают понять, что уже не будут нажимать на тормоз, когда дело касается политики Кремля в отношении безопасности границ других государств. И еще один важный момент: в ситуации, когда Москва оказалась не в состоянии запугать Финляндию — а ведь ранее были попытки сделать это с помощью ракет, военных учений, даже ядерной угрозы, когда Финляндия решила вступить в НАТО, — она начала прямые атаки на территорию соседней страны. Не «Шахедами», правда, а нелегальными мигрантами.
Это такая масштабная, огромная психологическая операция, которая увеличивает давление на финское общество и приводит к существенному росту расходов, связанных с охраной границы.
— Можно ли сказать, что кризис уже завершился? Или временное спокойствие сейчас — это затишье перед очередной бурей?
— К сожалению, я считаю, что российские власти и спецслужбы еще не использовали всех своих возможностей. То, что мы наблюдали — это, скорее, была информационно-психологическая операция, а не практическая попытка нарушения безопасности границ. Потому что мы прекрасно знаем, что у Москвы имеются логистические возможности открытия гораздо более широкого канала переброски нелегальных мигрантов с помощью, например, железной дороги.
Увы, но у меня есть такое ощущение, что этот инструмент будет модифицирован на основании опыта, полученного за время противостояния на польской, литовской, латвийской, эстонской, финской и норвежской границах. И в ближайшие годы эта угроза не только никуда не исчезнет, но и, скорее всего, еще больше обострится.
Беженцы на международном пограничном переходе в Салле. Финляндия, ноябрь 2023 года. Фото: Jussi Nukari / Lehtikuva / East News
— Принимая во внимание факт текущей российской экспансии в Африке, насколько велики возможности Москвы влиять на масштабные миграционные потоки из Африки в Европу?
— Я не могу с уверенностью сказать, что в Кремле прямо сейчас готовят такие сценарии, но, на мой взгляд, их как минимум тщательно анализируют. Ведь это один из наиболее дешевых инструментов миграционного давления на Европу.
Посредством активной деятельности наемников и спецслужб, а также через отношения с правительствами африканских стран можно как минимум создавать постоянную угрозу массовой миграции или же активизировать местные преступные группировки, которые занимаются переброской людей на побережье Средиземного моря или на Балканы.
К сожалению, в руках Кремля сейчас сосредоточены все необходимые инструменты для реализации таких планов. И я был бы глубоко удивлен, если бы в этом направлении не велась сейчас работа в российских силовых ведомствах, если бы кремлевские аналитики не просчитывали такие ходы.
— Имеет ли Россия влияние на переброску нелегальных мигрантов через Балканы? И каким образом она участвует в этих процессах?
— Прежде всего, на Балканах Россия — активный игрок, который угрожает безопасности всего региона. Свое влияние и силы она очень хорошо показала, поддерживая Сербию, организуя — правда, пока неудачно — государственные перевороты (например, в 2016 году в Черногории), вмешиваясь во внутренние дела Боснии и Герцеговины.
Поэтому одним из элементов этой кремлевской борьбы за контроль над Балканами, над вопросами безопасности этого мягкого подбрюшья Европы, является запугивание этих стран возможностью переброски через них большого количества нелегальных мигрантов.
И здесь мы сталкиваемся с одним очень важным аспектом. Существует большая вероятность того, что россияне, кроме деятельности наемников и спецслужб, будут искать — если уже не нашли — контакты с организованными преступными группировками и уже с их помощью, достигнув с ними синергии, полностью контролировать трафик мигрантов в сторону Западной Европы.
— В состоянии ли современный Запад успешно реагировать на миграционное давление? И с какими проблемами он сталкивается в этом вопросе?
— Мне кажется, что у нас уже есть эффективные инструменты борьбы с этой угрозой, которые мы успешно проверили на практике. В первую очередь это вопрос защиты границ, более тесного взаимодействия спецслужб, в том числе разведки западных стран, а также обмена опытом пограничников и использования современных технологий наблюдения за границей. Мне кажется, что позитивные изменения заметны уже не только на польской, но и на литовской границе. Финляндия, думаю, идет в этом же направлении.
Но это лишь с оперативной точки зрения. Со стратегической, долгосрочной точки зрения, защита границ требует просто огромных средств. Ведь мы должны увеличивать наши дипломатические, политические, экономические и даже военные усилия там, где аккумулируются группы потенциальных мигрантов, которые позже перебрасываются к европейским границам.
Для Запада эта проблема осложняется еще и тем, что касается в значительной мере отношений по линии Север — Юг (богатый Запад и более бедные африканские и азиатские страны). Необходимо заниматься вопросами безопасности этих государств, поддерживать страны, которые не входят ни в НАТО, ни в ЕС, помогать им укреплять собственные границы. И это, к сожалению, куда сложнее, чем заниматься одной лишь безопасностью европейских границ.
Мне кажется, что к этому противостоянию мы оказались подготовлены гораздо лучше, чем ожидал от нас Кремль. У нас есть политическая воля, чтобы защищать свои границы. Но, к сожалению, перед Западом, НАТО, ЕС сейчас стоит много стратегических вызовов. Один из них — необходимость взаимодействовать со странами, из которых идут основные миграционные потоки — с тем же Ираком, рядом африканских стран. А в Африке, как мы знаем, существуют режимы, которые пришли к власти в результате военных переворотов при поддержке Кремля. Поэтому, как мне кажется, это проблема на много лет.
— Какое влияние на миграционный кризис могут оказать последние политические перемены в Польше?
— На мой взгляд, вопрос безопасности границ уже прочно записан в политические программы и повестки главных польских партий, поэтому как минимум два момента останутся неизменными при любом раскладе.
Во-первых, это укрепление границы — усиление пограничных войск, сотрудничество с армией и полицией в приграничных районах. Во-вторых, это совместная работа с союзниками, сотрудничество с теми же британцами и эстонцами.
Польский пограничник недалеко от польско-белорусской границы. Фото: Wojtek Radwanski / AFP / East News
Мы убедились в том, что Польша должна находить взаимопонимание с другими странами и готовиться к длительной и многоволновой пограничной операции. Мы защищаем и будем защищать границы не только Польши, но и внешний периметр Европейского союза, а также восточный фланг НАТО.
Я думаю, если политику защиты границ и будут пересматривать, то только в сторону ее ужесточения.
— Остаются ли в арсенале России еще какие-нибудь миграционные «сюрпризы», козыри, которые РФ еще не положила на стол?
— Мне кажется, что существует вероятность объединения миграционного давления с диверсионными группами. Я считаю такое развитие событий наиболее опасным сценарием. К примеру, отряды «зеленых человечков» без опознавательных знаков, известные нам еще со времен первой российской агрессии против Украины в 2014−2015 годах, объединят воедино миграционное давление с насилием и террористическими атаками.
Увы, но такой сценарий надо рассматривать уже сейчас, готовиться к нему, потому что мы уже видим, насколько сильно растет агрессия людей, пытающихся штурмовать границы. А если представить, что они начнут взрывать транспортные средства, на которых перемещаются польские и финские пограничники, или стрелять по ним из огнестрельного оружия?
Если бы такое произошло, политическое и психологическое давление в наших странах было бы колоссальным. Сразу бы возник вопрос: какой адекватный ответ мы можем дать на действия, которые угрожают жизни и здоровью наших граждан?
Поэтому нам, к сожалению, приходится объединять сразу два аспекта: инструментальное использование миграционного давления, а также полное разрушение Кремлем всех стандартов, касающихся использования силы в Европе, вообще использования силы в международных отношениях. В будущем эта комбинация может стать одним из наиболее опасных вызовов не только для европейской, но и для глобальной безопасности.
Беседовал Иван Лысюк
