«Отбивают все полностью — от паха до стоп»
Алексей Навальный уже больше двух недель держит голодовку в ИК-2 в Покрове. После того как оппозиционер попал в эту колонию, общество стало все больше узнавать, что происходит в исправительных учреждениях Владимирской области. Арсений Веснин побеседовал с бывшим заключенным Дмитрием Мудриченко. Он провел в ИК-2 более трех лет по обвинению в краже. Мы сохранили стиль речи и терминологию нашего собеседника.
Начало: «мужики» желали нам удачи, потому что знали что к чему
Практически все говорят об ИК-2 как об очень строгой режимной колонии, где создан такой репрессивный механизм, что от прав человека ничего не остается. Это так?
Да, колония жесткая.
А что вы под этим подразумеваете?
Под жесткостью? Моральное подавление и физическое воздействие на осужденных. Это не нормально по отношению к человеку. Если у нас есть Конституция, то она должна соблюдаться как на воле, так и в таких учреждениях по отношению к осужденным.
Об ИК-2 я еще слышал на тюрьме, где сидел. Говорили – не дай бог попасть во Владимир… И когда мы ехали на поезде, во время этапа, то «мужики» желали нам удачи, потому что знали уже что к чему.
Просто об этих владимирских колониях уже знают – это колонии «красные». Там происходит ломка людей, там происходят избиения, там давление – моральное и физическое. Об этом знают на тюрьмах. И даже… Давайте я не буду об этом говорить.
Вас привозят по этапу. А что происходит дальше?
Как обычно – обыск, подстрижка, выдача одежды, медосмотр. А потом нас всех заводят даже не в помещение, а на улицу. Там находится периметр, огороженный металлическим забором. Нас всех ставят лицом к стенке и всем дают метелку в руки. Это снимается на видеокамеру. Вызывают. Интересуются, поддерживаешь ли ты воровские понятия, говоришь – нет. Потом спрашивают, согласен ли ты участвовать в 106-х УК (уборка территории. – Примеч. ред.), говоришь – да. После этого следуешь на свое место, потом начинаются избиения осужденных. Всех без исключения.
«Бьют изо всей силы, выкладываются»
А почему потом начинают всех избивать?
Это надо им задать этот вопрос. Это не ко мне.
То есть всех, кто туда прибыл, начинают избивать?
Да. В целях устрашения.
И кто этим занимается?
Сотрудники администрации.
Как это происходит? Бьют палками или руками?
Руками и ногами. Встаешь на растяжку лицом к металлическому забору, руки сверху головы на заборе, ноги на ширине плеч и даже больше. Они ходят и разбивают их еще ногами. А после этого начинают бить. Они ничего не говорят, не объясняют, за что бьют. А просто сотрудники начинают производить избиение, а сколько их в этом участвует – неизвестно, потому что головы не поворачиваешь. Звучат крики, и не дай бог повернешь голову.
Можете объяснить иерархию в отряде заключенных?
Там все просто. «Завхоз» на отряде главный, после него – «дневальные», потом – масса, «мужики», потом – «шныри» и «угловые». «Шнырь» — это человек, который находится на кухне, он близок к «мужикам». А «угловые» — это отдельный разговор, они убирают туалеты и делают всю грязную работу.
Бьют изо всей силы, выкладываются. Отбивают все полностью – от паха до стоп. Бьют ботинками, кто-то в берцах. Но люди потом еще могут ходить, доходят до карантина сами. После этого на карантине все синяки и ушибы «дневальные» по распоряжению «завхоза» замазывают мазью. Это для проверок и комиссий, если они вдруг приедут, чтобы эти синяки не были обнаружены. А уже после этого в колонии действуют так, чтобы синяков не оставалось. Бьют по пяткам, в область шеи, подзатыльники дают, могут ударить по голове палкой. Шишки их не волнуют, главное, чтобы не было синяков. И получается, что если ты обращаешься в комиссию с жалобой, то ты ничего не можешь показать.
Долго это первое, показательное, избиение происходит?
Там не замечаешь времени.
Вы говорите, что и потом избивают. А кто избивает и почему?
В дальнейшем это уже происходит со стороны «дневальных» и «завхоза», а администрация сюда уже не влезает. Они уже себя показали. В дальнейшем я знаю, что оставались осужденные с сотрудниками администрации, а после этого они выходили избитые. Но я сам этого не наблюдал и не могу сказать, что это они их избили.
Что дальше происходит? Что отличает ИК-2 от других колоний?
Я в других колониях не был. Я был на поселке-поселении, там свободное передвижение. Куда хочешь, туда и идешь. Там есть проверки, шмоны, но все равно там есть жизнь.
А в ИК-2 – очень строго. Начнем с того, что ты морально подавлен и наперед знаешь, что тебе делать и куда идти, а куда не идти, куда смотреть, а куда не смотреть, когда руки за спину, а когда не за спину. Я знаю, что, например, в Новосибирске даже местная прокуратура выступила против того, чтобы осужденных обязывать передвигаться с руками за спиной. И там был суд, и прокуратура выиграла этот суд у колонии. А в ИК-2 это происходит постоянно. Ты все время ходишь с руками за спиной.
«Все выполняется с руками за спиной, голова вниз»
Вы говорите, что в ИК-2 сразу понимаешь, что можно, а что нельзя. Но эти правила как-то объясняются? Откуда вы все это узнали?
Все дают на карантине. Там ты учишь какую-то статью… Не помню, как она называется. О взаимодействиях с сотрудниками. И ты заучиваешь ее наизусть и пересказываешь на карантине. Как стих.
Но все правила и понятия там не могут быть отражены. В статье делается упор на послушании. Именно на послушании, что ты должен слушаться администрацию и слушаться того, кто стоит от администрации, иначе ты будешь наказан в связи с этой статьей.
А дальше за всем следят «завхозы» и «дневальные». Они приучают к полному послушанию людей. Ты постоянно должен «давать доклад» и спрашивать разрешения:
«Разрешите обратиться! Осужденный такой-то. Разрешите обратиться!» – «Разрешаю!»; «Разрешите пойти туда-то!» – «Разрешаю!».
Все это выполняется с руками за спиной, голова вниз. Там не то что вальяжного прохождения нет, простого шага нет. Все надо выполнять бегом. Любое действие: ты что-то хочешь взять в тумбочке – зубную щетку, мыло, личные принадлежности, сходить в туалет, по уборке выйти из барака, пойти умыться, попить воды… Сначала ты должен подойти, дать доклад, спросить разрешения и только после этого ты сможешь это сделать.
А если этого не делать?
Как обычно. Раз предупреждают, два, а потом на третий раз – физическое воздействие к человеку, избиение. Как правило, по пяткам.
Как это происходит? Ты три раза не спросил и самовольно пошел в туалет…
Сам ты и не пойдешь. В любом случае будешь спрашивать у них разрешения, если ты запнешься и разрешения не попросишь, то заводят. Хочешь не хочешь, будешь сопротивляться или нет, а поначалу все сопротивляются, говорят:
«Мужики, зачем это! Для чего! Все нормально».
А они в это не вникают: «Ложись!».
Этого не объяснить человеческим языком. Чем больше ты будешь с ними по-людски, тем больше они с тобой будут… Не хочется говорить это слово… Все равно они тебя уложат и покажут, что они тебе не друзья. Они берут «отбои» – это такие две дощечки из фанеры около 40 см, которыми делают кантики на кроватях, – и начинают бить по пяткам.
И через эти избиения проходят все, кто попал в колонию?
Все.
И насколько часто это происходит?
Очень часто. Некоторых людей избивают по несколько раз в день, некоторых, которые не то чтобы более-менее слушаются… Как вам объяснить? Люди, которые согласны с требованиями режима, но тупят, бывает, подбегут делать доклад и начинают заикаться…
И «дневальный», и «завхоз» видят, что человек из-за своих умственных способностей не может «дать им доклад», но их это не интересует. Обычно из одного этапа таких два или три человека. Они тупят, начинают заикаться, теряются, и вот таких людей бьют несколько раз в день.
А остальные… там выискивают, начинают выискивать, кто накосячит, и от этого никто не уйдет. Если переть, то переть до конца – в ШИЗО, а там – четыре стенки, шконка и столик. Если хочешь туда, то сначала надо пройти избиения «дневальным» и «завхозом», потом – оперчасть.
Если кто думает, что в ШИЗО воровские понятия, из тех, кто поддерживает АУЕ (АУЕ — «арестантский уклад един» — название и девиз криминальной субкультуры. Минюстом РФ включена в реестр экстремистских организаций. – Примеч. ред.), я для них скажу, я знаю даже людей, которые побывали на ШИЗО. Они там посидят год-два, они все равно ломаются. Они оттуда выходят, и становятся этими «завхозами», и потом тоже избивают осужденных. Был «дневальный», который меня избивал, который сначала шел вразрез этим правилам, а потом вышел оттуда таким, что сам стал избивать.
Все-таки вы понимаете, зачем такое подавление личности?
Поменять мировоззрение людей, сделать их слабохарактерными, чтобы подчинялись всему. Так же проще управлять людьми. Вот и показывают, кто здесь царь и бог и кого нужно слушаться. Конечно, в дальнейшем это не всегда происходит. При переводе в другие отряды у тебя опять какие-то вопросы возникают. Ты ставишь себя, ты начинаешь спорить с «дневальными», но кончается все тем же: «Пойдем с нами!». И избивают, и опять ставят на свое место.
А вас сколько раз избивали за эти четыре года?
Не хочу говорить. Просто не хочу говорить.
А кроме избиения по пяткам какие-то еще насильственные меры применяются к заключенным?
Насильственные? По отношению ко мне не применялись.
А к другим заключенным?
Я с этим не сталкивался. Не слышал.
БЫТ: «Сечка, ячка! Сечка, ячка! Пшено. А они едят мясо»
А есть ли различия в устройстве быта в отрядах в этой колонии?
В любом отряде, когда ты в него приходишь, ты подвергаешься избиениям. «Завхоз» покажет себя – выведет либо в кулуар, либо это происходит в расположении. Он сначала покажет, кто здесь есть кто. Каждый проходит через то, что «завхоз» применяет физическую силу – либо с «дневальным», либо сам. Он тебя изобьет и этим объяснит, кто и что здесь на отряде происходит. Я побывал на многих отрядах, и при переводе в отряд происходит одно и то же.
В каких бытовых условиях находятся заключенные?
Помыться, например, возможность есть. Один раз в неделю, хотя по правилам помывка производится два раза в неделю. У «промки» (заключенные, которые работают в колонии. – Примеч. ред.) и работников столовой есть свои душевые кабинки, они моются каждый день. Остальные отряды – по графику раз в неделю. А когда приходит комиссия, они всех ставят в известность, что если комиссия поинтересуется, сколько мы раз моемся, то все должны отвечать: «Два раза в неделю».
А в плане еды как обстоят дела?
Вкратце? Сечка, ячка! Сечка, ячка! Пшено. А они едят мясо.
А кто ест мясо?
Мясо? Не знаю, куда оно уходит.
А свидания, письма? Это возможно?
С длительными свиданиями много осложнений. В зависимости от загруженности комплекса номеров (комнат для свиданий. – Примеч. ред.) их распределяют. А короткие – это полегче, это раз в два месяца. Но перед тем как идти, предупреждают, с каждым производится разговор с «завхозом». Объясняют: ничего из того, что здесь происходит, не должно упоминаться при разговоре с родными и близкими – слушай их и поменьше говори.
А есть ли горячая вода? Выдают ли теплую одежду?
Горячая вода на бараках присутствует. Она находится в бойлерах, ток подключен к душевой кабинке, это для «завхозов» и для части «дневальных». Также для умывальника «завхоза» подключена горячая вода. А остальные все моются и «греются» холодной водой.
Но по разрешению «завхоза» в субботу и воскресенье ты можешь обратиться к нему с просьбой и взять горячую воду, чтобы постирать одежду. По одежде? Вроде выдают все нормально, по робе. За мои проведенные там месяцы были, конечно, нюансы. Раньше или позже выдавали и замерзали. А так – полностью выдается, при необходимости.
Но в принципе тепло?
Были года… Последний год, не скажу, чтобы было холодно, но я ушел в ноябре, а в предыдущие года и залезали под простыни и под одеяла. Одеялами это не назвать – под покрывало, которое чуть толще простыни. Дается простыня и покрывало. И ты ими укрываешься с головой, чтобы надышать.
И при этом подходит либо «дневальный», либо сотрудник, который проводит досмотр, и он тебя будит, чтобы ты достал голову из-под одеяла. Холодно. На улице температура около минус 15–18 градусов, и в бараке холодно, даже в робе днем уже прохладно. А в комнате, где народу много, где стоит телевизор, там надышали, там уже тепло, а в расположении холодно. Мерзнем. Даже в одежде ноги мерзнут.
Как обстоят дела с медициной? Там люди избитые и холодно, то есть заключенные болеют. Там лечат кого-то?
Таблетки там есть, но это пустышки, самые дешевые лекарства. Есть такие, не помню, какого они цвета, – и для желудка, и если у тебя голова заболит. Тебе ее дают – пей! Обращение к врачу производилось, врач сделал свое дело – выдал лекарственное средство. Ты можешь и с воли заказать, но это процедура нелегкая, а сейчас ее еще усложнили.
А если нужно серьезное лечение?
Самое страшное я ощутил на ИК-3, когда поехал на «Моторку» – это колония для лечения. Там те, кто проходит лечение, подвергаются пыткам таким…
ИК-3 «Моторка»
Вы проходили там лечение? Там тоже есть «приемка»?
Про приемку писал мне вот что человек: “«Приемка» там очень жесткая. Многих избивали, но меня в этом плане пронесло по чистой случайности. До того как туда отправили, был наслышан о всех ужасах, которые там творят беспредельщики. Находился в терапевтическом отделении. В то время в ИК-2 еще не орали во все разрывающее горло при проверках, а в ИК-3 это практиковалось, скорее всего, всегда. И это тоже повергло в шок.
За малейшую провинность или допущенную по неосторожности оплошность там на больничке избивали. «Дневальные» и «завхоз» также были зверьми, а не человеками. Конечно же, лучше туда не попадать, а еще лучше вообще в лагере не болеть”.
Сам я могу добавить, что «Моторка» — это отдельная история. Концлагерь отдыхает! По приезду туда нас после обыска отвели в какой-то коридор, где находится баульная для всех, кто туда прибыл. «Козлы» («козлы», «суки» («красные») – заключенные, открыто сотрудничающие с администрацией, занимающие какую-либо административную должность. – Примеч. ред.) – человек пять без сотрудников – ставят на растяжку, также избивая потом. Стоят в помещении курят, мне лично горящий бычок в ухо пихает и говорит:
«Ты не понял, куда приехал! Что заболел? Нечего сюда ездить! Курорт что ли нашли! Передашь потом на ИК-2, как здесь, чтобы не ездили!»
Где я находился в больнице, там была камерная система. Человек по 5—8 в камере. Окна не открываются, так как решетки на окнах. Духотища. Баня, смена одежды, бритье один раз в неделю. От тебя за два дня так начинает вонять, что к концу недели запах в камере хуже, чем в хлеву… Туалет там же, в камере.
Лежать в течение дня не разрешают, иногда час-полтора делают тихий час. Там в «тормозах» (металлическая дверь. – Примеч. ред.) – окошки, как кормушка, только выше ее. Для того чтобы дневальные смотрели за порядком и для сотрудников. Так вот, за этим окошком по очереди нужно смотреть весь день. Если кто-то подходит с той стороны, нужно дать команду сидящим: «Встали!». Все должны, кто сидит, встать и повернуться лицом к окошку.
Вы не представляете, как это – смотреть в одно место, на это окно. От 10 минут ты уже устаешь. А это нужно делать весь день по очереди. Если подойдет «дневальный» или «завхоз», сотрудник, и ты не увидишь, и не будет команды «Встали!», то всей камере запрещают садиться на шконки. Пока не простят. Могли не сажать по два дня. Присесть можно было только на время еды.
Чтобы там ходить по камере при всем этом, места нету вообще. Стоишь весь день на ногах, облокачиваться на шконки нельзя. Если облокотился кто-то, то ставили всех лицом к стенке. Не дай бог повернешься к кому-нибудь или заговоришь.
Сразу же открывались «тормоза» и происходило избиение. Кулаками не бьют. Били ладонью, чтобы не оставлять синяков. И увеличивали срок стояния.
То есть для морального давления, говорили, что стоять будете до отбоя или до завтра до обеда. Многие под сильными лекарствами, некоторые под сонниками стоят и падают. Только это не помогало – все равно продолжали стоять. Если ты начинаешь протестовать, тебя сначала избивают, потом ложат на несколько дней на вязки. Привязывают руки и ноги к шконарю кусками простыней, затягивают так, что руки от недостатка крови бледнеют.
Запрещают давать утку, в туалет – только когда подойдет «дневальный». Его достучаться невозможно, а если и достучаться, сначала услышишь кучу мата и то, что он занят, ждите. Целыми днями приходилось лежать на вязках или стоять. Не знаешь, что будет в следующую минуту. Меня так привязывали, и когда я докричался, чтобы меня развязали, чтобы сходить в туалет, заскочило двое.
«Дневальный» взял книгу и ей меня лежачего, ноги на вязках в разные стороны, начал торцом бить в пах. «Ну что, сходил в туалет!?» И ушли. И такого полно каждый день.
И каждый день они что-то новое придумывали. Самое большое было, не садились 5 дней с подъёма до отбоя. Пока половина реально не стала под действием таблеток падать в обморок.
Еду там приносят постоянно в котелке, это кипяток. Во рту кожа несколько раз слазила с дёсен и с полости рта от каши, от кипятка. На еду дают 5-7 минут, выбрасывать в туалет нельзя. Как хочешь так и ешь. Давись, но съешь, иначе опять какое нибудь наказание. Откажешься есть, кормили насильно, через удар, ложку съедаешь, и бьют. Если приносят передачу, половину забирали себе, больше половины сигарет забирали.
В выгулочный дворик выводили только, чтобы убраться перед комиссией в нём. Подмести, протереть скамейку. Комиссия пройдёт , так же как и ОНК, в окошко заглянут и уходят, даже дверь им не открывают. И нет смысла, все уже предупреждены, что вопросов не должно быть, ответы должны быть что всё устраивает. За 4 месяца больницы, ты как будто 1 год отсидел. День тянется, от того, что думаешь только об одном, когда ты сможешь присесть, и как бы в следующую минуту не залетели в палату. Вот такая ИК-3 Моторка больница. Много чего не рассказал. Самое плохое услышите, плохо станет. И я вспоминать не хочу.
Как это можно изменить?
Я не могу не задать этот вопрос. Как насчет того, чтобы пожаловаться на происходящее? Повлиять на это можно? Приезжают проверки, комиссии.
Если хочешь поставить на себе крест, то, пожалуйста, жалуйся! Потом ты будешь подвержен избиениям и переведен куда-то в низшие (речь идет о тюремной иерархии. – Примеч. ред.). И потом тебе никто не даст слова сказать, не дадут свиданий. Найдут причину. То ли ты болеешь, то ли еще где-то находишься. Против лома нет приема.
А бывает, что заключенные жалуются? Кто-то пытается?
Я знаю один случай. Один человек попросился, хотя все были предупреждены, что к комиссии не должно быть никаких вопросов, а он попросился на личный прием. После этого он был переведен на отряд, на жесткий отряд. Там есть еще один недоотряд, куда отправляют всех, кто в чем-то провинился либо задал ненужный вопрос, где в первую очередь тебя будут избивать на протяжении нескольких дней и будут указывать тебе на твою ошибку, чтобы в дальнейшем этого не было.
А как вы думаете, ситуацию можно изменить?
Сложно сказать. Все зависит от того, насколько сотрудники все это увидят, осознают, поймут. А они смотрят только с одной точки зрения: что мы осужденные, а они – сотрудники администрации. Они не понимают того, что здесь содержатся такие же люди, чьи-то братья, чьи-то родители. Они этого не хотят, они видят только человека, который преступил закон. Нет понимания, что закон должен соблюдаться и по отношению к осужденным.
В Иркутске в прошлом году были массовые бунты в колониях. В ИК-2 могло случиться подобное?
Какой бунт?! О чем вы говорите! Где этот бунт! Этот вопрос не ко мне, по поводу бунта. Я сталкивался… Давайте не будем трогать эту ситуацию. Надо менять весь ФСИН. Надо менять подход к людям. Я вот сейчас насколько могу пытаюсь поменять эту ситуацию.
Я подвергаю огласке то, что происходит на самом деле, а не как «Россия 24» или телеканал «Звезда». Я хочу, чтобы люди знали правду, что там происходит.
После освобождения вы куда-то жаловались?
После Нового года я писал жалобу на сайт Кремля на имя президента РФ. Они переправили жалобу во ФСИН Владимирской области и прокуратуру Владимирской области. Мне пришел ответ: за время нахождения там от меня не поступало никаких жалоб, так же как и от других осужденных. Почему этих жалоб не поступало, я объяснил уже.
Добавлено несколько уточнений от героя интервью.
Беседовал Арсений Веснин
