«Это телевидение не для эмигрантов, а для тех, кто живет в России, в Украине, в Казахстане, в Беларуси». Директор «Белсата» Алексей Диковицкий — о будущем канала
Телеканал «Белсат», в структуру которого входит проект «Вот Так», возглавил один из основателей канала Алексей Диковицкий. Журналисты Ирэна Катялович и Игорь Винявский поговорили с ним о том, какие изменения произойдут в вещании, что станет с русскоязычной частью канала и каким он видит миссию «Белсата». «Вот Так» публикует выдержки из этого интервью.
— Алексей, недолго беларусская пропаганда ликовала: существованию «Белсата», как мы видим, ничего не угрожает, но сильно ли сократится бюджет телеканала?
— Необязательно, конечно, наши планы должны были осуществиться, но если брать во внимание наш план на этот год, то, конечно, бюджет солидно уменьшится. Примерно, я бы сказал, на треть.
Есть позиции, на которых мы действительно можем сэкономить, но есть и те, где этого сделать нельзя: например, техподдержка, зарплаты. В этой ситуации придется достаточно радикально заняться реформами, то есть ограничением каких-то проектов, либо сделать так, чтобы они стали дешевле, от некоторых, к сожалению, совсем придется отказаться.
— Со стороны МИД Польши прозвучало желание некоторых перемен на «Белсате». Возможно, это назрело и в самой команде. По каким критериям будут проходить эти перемены?
— Действительно, наш главный донор, МИД, имеет такое намерение, как я слышал, чтобы сетка вещания «Белсата» была более привлекательной. Но до конца не известно, что это означает. Потому что привлекательность сетки вещания, привлекательность программ каждый понимает по-своему. Для кого-то это информация, для кого-то это программы, посвященные культуре, а для меня, например, это мог бы быть хард-рок. Но я знаю, что им мало кто интересуется.
Это серьезное дело, которое мы только сейчас начали обсуждать, в том числе и с командой. Но независимо от пожеланий или требований тех, кто нас финансирует, я уверен, что мы, «Белсат», в определенном смысле нуждаемся в переменах в нашей сетке вещания. Понятно, была беларусская революция, идет война, и мы отдавали предпочтение живому вещанию, освещению того, что происходит на фронте, и было не до этого.
Теперь, когда ситуация в некотором смысле стабилизировалась, а также учитывая, что нам нужно экономить, я воспринимаю этот, можно сказать, кризисный момент как шанс немного расшевелить нашу в некотором смысле закостенелую сеть вещания. Часть программ нуждается в том, чтобы сделать их более свежими, от части нужно отказаться. В целом у меня есть намерение привлечь как можно больше творческих людей.
— Когда мы говорим о сотрудниках «Белсата», речь идет о журналистах, которые рискнули многим, чтобы продолжать свою работу. Потребуется ли в этой зоне турбулентности кого-то уволить, сократить штат?
— Это будет самый последний шаг. Если не удастся найти дополнительное финансирование ни из каких источников, то после всех мер по экономии, может, до этого и дойдет. Но я считаю, что самая большая ценность «Белсата» — это сотрудники.
Этого часто не понимают те же поляки, американцы, люди из других стран. Они не понимают, что у нас нет рынка телевизионных специалистов. Если бы на каком-нибудь чешском телеканале уволили 30 человек, они бы нашли работу в другом месте, а этот телеканал получил бы потом финансирование, и в следующем году еще работников нашел бы. В чем проблема? Мы даем объявление и находим людей. Но у нас так не работает.
Мы в основном берем людей, которые не имели отношения к телевидению ранее. Процесс обучения такого человека — от трех до шести месяцев. Мы учим их своими силами — редакторы, главы редакций. И не факт, что этот человек сможет выполнять свои обязанности. У нас есть очень профессиональная новостная часть, люди, которые занимаются программной частью.
Одна вещь — представлять себе, что я хотел бы заниматься такой программой, а другая вещь — знать, как это сделать, какие технические средства для этого нужны. Кроме того, «Белсат» всегда ставил на присутствие на всех возможных платформах. Это тоже не все понимают.
Мы передаем на Беларусь, на Россию, на Украину, и должны быть готовы ко всему. Когда в России заблокировали фейсбук — ну, так нас можно смотреть на ютубе или в телеграме. Если не дай бог — а мы видим, что такая подготовка происходит, — например, запретят в Беларуси ютуб, то нас можно смотреть и в инстаграме. И все это требует людей.
Также нужно помнить, что нашим богатством является многоязычность наших сотрудников. Мы сейчас делаем телепрограммы на четырех языках: беларусском, русском, украинском, и для наших партнеров с TVP World мы делаем программу на английском. Не думаю, что есть много редакций в мире, где люди из информационных редакций могут так спокойно перескакивать с языка на язык. Потерять такое богатство непростительно. Возможно, так будет. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы этого не допустить.
— «Белсат» последние лет семь очень активно развивал именно русскоязычное вещание, и не только в рамках телевидения. Мы запустили четыре года назад сайт, который также называется «Вот Так». Исходя из того, что сейчас прозвучала информация, что «Белсат» стоит перед тем, что необходимо как-то провести реформы и в чем-то ограничиться, как это может коснуться части русскоязычного вещания?
— Русскоязычное вещание на «Белсате» создавалась с такой целью, чтобы со временем это русскоязычное вещание переросло в отдельный проект. Сначала несколько лет это была короткая программа. Потом ситуация совершенно изменилась, когда началась война в Украине. Мы начали вещание по-русски и по-беларусски, одновременно двое ведущих. И всем стало очевидно, насколько наш «Вот Так» востребован и нужен.
Мы видим, что большинство наших зрителей там, где мы можем посчитать — это россияне. Это очень важно, что это телевидение не для эмигрантов, а для тех, кто живет в России, в Украине, в Казахстане, в Беларуси. Поэтому цель остается прежней: я считаю, что наилучшим вариантом было бы, если бы «Вот Так» стал отдельным телевизионным проектом, вещающим по-русски для россиян и русскоязычных граждан других стран.
На данный момент таких планов нет у тех, кто принимает решения, но я уверен, что нам удастся убедить в этом их. Что все-таки это нужно. Потому что если мы посмотрим на то, сколько средств и сколько инструментов пропаганды есть у той же России, то с другой стороны, скажем, со стороны добра, этих инструментов значительно меньше.
Что мы имеем? Мы имеем американский Current Time, у нас есть Deutsche Welle, если говорить про какие-то государственные средства массовой информации. И есть «Белсат». При том что по будним дням мы делаем всего два часа эфира утром и вечером, наши показатели примерно такие же, какие у Deutsche Welle.
Я надеюсь, что в интересах Польши, которая теперь является прифронтовой страной, развить такое вещание на русском языке. И надеюсь, что польским властям — и я всячески убеждаю их в этом — удастся получить поддержку Европейского союза, потому что, обратите внимание, Европейский союз как сообщество не имеет практически никаких средств борьбы с российской пропагандой. Мне кажется, уже пришло время, война идет третий год, и теперь понятно, что это нужно. Потому что Кремль тратит огромные средства на пропаганду.
Так что «Вот Так» создавался с целью именно такой, чтобы иметь какую-то базу. Если вдруг Европейский союз проснется в конце концов и решит, что такой канал нужен — так у нас уже есть база, на которой можно строить дальше и расширять его. Не нужно, чтобы приезжал бульдозер, начал рыть яму, строить здание и так далее. Формировать команду — это заняло бы годы. А сейчас нужно, соответственно, поддержать проект «Вот Так», чтобы он мог развиться в отдельное телевидении. Тогда все было бы так, как и должно быть.
Было бы беларусское телевидение именно для Беларуси. Только «Белсат» и русскоязычное телевидение «Вот Так». Пока этого нет, мы будем всячески поддерживать «Вот Так». И, к счастью, есть предварительное соглашение с польским телеканалом TVP World. Он тоже входит в структуру TVP, как и «Белсат». И мы будем вместе работать над финансированием и развитием русскоязычного вещания.
Они будут показывать наши программы у себя в переводе на английский язык. Таким образом, им не надо будет планировать, что они будут платить еще раз за то, что уже делаем мы. Делаем, думаю, на таком уровне, на котором никто в Польше и наверняка в Европейском союзе в данное время этого делать не может.
— То есть сейчас это прозвучало так, что мы держим некий проект, который, как вы говорите, если Евросоюз проснется, захочет поддержать, то поддержит. Если, например, Евросоюз не проснется — на что можно рассчитывать этому проекту, и на что можно рассчитывать зрителям этих проектов в перспективе?
— На данный момент, мне кажется, важно удержать это на таком уровне, на котором это существует. Хотелось бы дальнейшего развития, но пока будем стараться всячески сохранить то, что есть. Сохранить программы, форматы, сохранить высокопрофессиональный коллектив, в котором представители разных стран — Беларуси, Украины, России. Это очень важный баланс.
Мне кажется, наш посыл в «Вот Так» этим и отличается. Он все-таки делается представителями разных народов. И он более какой-то сбалансированный или, скажем, более всесторонний.
Когда я говорил о том, что проснется Европейский союз, то здесь, конечно, не только на Евросоюз надежда, но и на другие страны. Возможно, в этом будет заинтересована Великобритания, которая, например, не имеет сейчас своего телевизионного продукта на русском языке — ежедневного и информационного. Или, например, другие доноры.
Когда мы смотрим сейчас на демократический мир, то везде идет речь о том, чтобы увеличивать расходы на армию, на вооружение. К сожалению, речь идет о новой гонке вооружений. Никто этого не ждал, но таковы реалии. Это не по вине демократического мира, а потому, что нужно защищаться. В этой ситуации, я думаю, рано или поздно те, кто принимают решения, поймут, что такое же увеличение расходов нужно и на информацию, на борьбу с дезинформацией.
— Нужно ли делать так, чтобы «Белсат» стал таким узнаваемым брендом, как Deutsche Welle или как Би-би-си?
— Может быть, мы слишком мало занимаемся самопиаром. Я не говорю, что пиар — это не дело, но мы заняты больше делом конкретным. Делаем продукт.
Видимо, наши польские доноры тоже не особо привлекали Европейский союз к тому, чтобы он принимал участие в финансировании этого проекта. Но я очень надеюсь, что сейчас это изменится. Потому что на предварительных моих встречах в Министерстве иностранных дел я как раз пробовал убедить [чиновников] в том, что это нужно сделать.
Это было встречено позитивно. Я надеюсь, что так и будет. Потому что сейчас уже другое время. Иногда говорят, что был же Nord Stream (газопровод «Северный поток». — Ред.), торговали, все было окей. Но сейчас это все изменилось. И я очень надеюсь, что понимание необходимости такого вещания, которым занимаемся мы, будет все более очевидным и в Европейском союзе, и не только. Во всем демократическом мире. Все, что в наших силах, мы будем делать. Для этого необходим в позитивном смысле лоббизм.
Мы должны объяснять, что Беларусь и Россия — это не одно и то же. Беларусы показали в 2020 году свою силу и приверженность переменам. Беларусь может быть локомотивом позитивных перемен в своем регионе, беларусы способны на это.
Несколько лет назад я читал исследование. Оказалось, что в России около 70% населения черпает информацию из телевидения. Что вообще даже себе представить не могут западные партнеры. Говорят, мол, ну как это, есть же интернет. Есть, да. Но все равно люди привыкли. И так это работает.
Поэтому я очень надеюсь, что не за горами тот момент, когда и мы усилим свой пиар. И придет какое-то понимание необходимости поддержки таких проектов, которые вообще-то уникальны. И это же не какие-то огромные миллиарды.
Кроме того, это инвестиция в проевропейскость тех стран, на которые мы вещаем. Мы показываем продемократическую повестку. Мы говорим о правах человека, о свободе. Я думаю, что это то, что должно быть важно для соседей недемократических стран. Тот же Евросоюз хочет иметь нормального соседа, как каждый из нас, живя в квартире или в доме, тоже хочет иметь нормального соседа, действия которого можно предусмотреть.
— А зачем это польским налогоплательщикам? Они со своих налогов финансируют МИД, который в итоге финансирует «Белсат».
— Популисты в разных странах часто используют этот прием. Они говорят, вот смотрите, такой-то проект стоит 20 миллионов. За эти деньги можно построить 20 детских садов или 15 километров автострады, раздать просто нуждающимся. Да, так тоже можно сказать.
Но, с другой стороны, если не отвечать на угрозу, которая есть со стороны, к сожалению, прежде всего России, то, может быть, не будет ни детских садов, ни автострад, ничего. Как мы уже говорили, каждая страна хочет иметь соседа нормального, с которым можно торговать спокойно, который не устраивает себе таких кризисов мигрантских на границах, с которым можно, например, писать совместные учебники по истории и так далее.
Беларусская часть нашего канала делает все, чтобы усилить национальную идентичность беларусов. В данной ситуации, когда продолжается эта 200-летняя оккупационная политика Российской империи руками Лукашенко, когда уничтожается язык, переписываются учебники истории, это тоже в интересах соседа — поддержать идентичность для того, чтобы хотя бы Беларусь не стала частью России. Это во-первых.
А во-вторых, у нас сотни лет совместной истории с поляками. Если мы сейчас поддерживаем творческую интеллигенцию, режиссеров документального кино, музыкантов, журналистов наших, то это такой soft power («мягкая сила» — инструмент ненасильственного, культурного влияния внешней политики. — Ред.). Это люди, которые будут друзьями этой страны.
— Какой должна быть Россия в будущем? Потому что очень часто российская пропаганда дает вот такой месседж: «Запад мечтает развалить Россию». А что мы на самом деле можем сказать россиянам?
— Если посмотреть на тезисы пропаганды с точки зрения геополитики, то это [развал России] никому не выгодно. Прежде всего потому, что в разных частях России размещена масса ядерного оружия. Если сейчас Запад, разговаривает с одним человеком, какой бы он ни был, то при развале России нужно будет разговаривать с 50 царьками.
Что касается моего видения — во мне течет примерно четверть российской крови, еще четверть мордовской. Но я живу долго в Польше. Я родился и большую часть своей жизни прожил в Беларуси. Я считаю себя вообще гражданином Речи Посполитой. Вот именно той Речи Посполитой первой, с XVIII столетия.
Мне также близка Украина, как Беларусь, также и Польша близка. И, мне кажется, мечта этих стран, людей, которые живут в этих странах — она прежде всего такая, чтобы Россия была демократической, и прежде всего не вмешивалась силой во внутренние дела своих соседей.
Ведь если посмотреть на карту России и посмотреть на соседей, которые вокруг России — разве есть государство, с которым у России отличные дружеские отношения? Кроме официальной Беларуси.
— С Казахстаном неплохие. Самая, кстати, протяженная сухопутная граница в мире.
— Да, но Казахстан, я думаю, тоже не особо обрадовался ситуации, когда началась полномасштабная война. Там тоже, наверное, были какие-то сомнения, не укрепить ли границу или еще что-то такое.
Россия — страна, которая абсолютно самодостаточная, что касается всего: полезных ископаемых, океанов, недр. Я уверен, что Россия, если бы не воровали, если бы не было диктатуры, могла бы только своей экономической силой привлекать людей со всего мира.
Такая Россия, которой не нужны бы были чужие территории, не нужна была бы чужая кровь. Вот такая Россия, мне кажется, в интересах и поляков, и беларусов, и украинцев, и грузин — кого угодно. Такая Россия, которая сказала бы: «У нас есть все, мы будем заниматься собой, а с вами будем торговать, дружить и ездить в гости».
