«Собственно говоря, я видел папку на нас в ФСБ». Лёва Би-2 — о тайской тюрьме, преследовании со стороны российских властей и встрече с Тихановской
В России музыкантам группы «Би-2» угрожает уголовное преследование из-за антивоенной позиции. За границей участники группы столкнулись с отменой концертов из-за давления российских дипломатов. В январе этого года в Таиланде группу несколько дней держали в миграционной тюрьме и собирались депортировать в Россию — этого удалось избежать благодаря усилиям израильского МИДа и медийной огласке. Ведущий «Белсата» Виталий Бабин поговорил с солистом группы Лёвой Би-2 (Егором Бортником) об отношениях с Z-артистами, «Полудне против Путина» и песнях на беларусском. «Вот Так» подготовил сокращенную текстовую версию этого интервью.
— Вас хотели депортировать из Таиланда, в Дубае отменился концерт, в Турции — фестиваль. Что вообще происходит, почему так взялись за «Би-2»? Это какая-то рука Кремля всеобъемлющая?
— Причина именно в этом. После Таиланда нам Михаил Ходорковский предоставил своих адвокатов, которые занимаются конкретно вопросами безопасности, передвижения по миру. Теперь надо вот еще один пункт соблюдать в жизни: где лететь, какой компанией, в какие страны ты прилетаешь. Это, конечно, добавляет головной боли.
— А вы с ним дружите, с Ходорковским?
— Ну, теперь дружу, да. Дружим. Это абсолютно не миф, что нам в Таиланде действительно МИД России [ставил палки в колеса]… Мы сначала думали, что они хотят нам напакостить просто. А потом все выстроилось уже в какую-то определенную картину, которая могла сработать для них.
— Российские политики предвкушали, что вас посадят в тюрьму.
— Это помогло нам очень хорошо, честно говоря. Потому что они сами, вся эта компашка, не отличаются таким умом, который должен быть присущ людям, отвечающим за государство.
Это, конечно, очень смешно, что МИД России вообще гонялся за нами. Я вообще израильтянин. Собственно говоря, когда меня оттуда первого вывезли, и мы из Тель-Авива продолжали работу, то было уже чуть легче.
Мы сначала думали, что это просто пакость [от российских властей], и она перейдет в то, что нам скажут: «А теперь, ребята, валите!» Мы же заплатили штраф, отсидели даже сутки в полицейском участке за это.
— Тогда вы не ожидали, что попадете в эту тайскую тюрьму?
— В тюрьму мы так и не попали. Мы попали в СИЗО. Это была самая такая поражающая часть. Это СИЗО иммиграционное, причем, например, люди есть, которые живут там 23 года. То есть она как тюрьма, но там можно, если у тебя есть деньги, заказать себе McDonald’s и так далее.
Она в этом плане не такая настоящая тюрьма. Когда зашли в комнату, я увидел количество народу — первая мысль была, что надо себя как-то проявить. Потому что сразу подошел человек, который попытался взять меня за штаны. Я его отодвинул, говорю: «В чем проблема?» И он так сразу успокоился, говорит: «Прости, мне надо было тебя обыскать».
Зажигалки — это самая ходовая валюта, самая ценная. Зажигалки, значит, забирают, ножи, если они у тебя есть. Но ты уже туда прибываешь после такого количества проверок. Это такой мир, в котором метров 120 [квадратных]. И постоянное количество людей, которые там находятся, в районе 80 человек.
— Но когда вы там находились, у вас были какие-то мрачные мысли, что вас могут депортировать в Россию?
— На тот момент времени нет, потому что в какой-то момент у нас забрали телефоны. Вот в тот момент, когда они предупредили, что забирают телефоны, мы с [Игорем] Рубинштейном (живущим в Израиле соавтором нескольких песен «Би-2». — Ред.) связались и проработали. Я свою идею предложил, а он уже дальше своим умом это все сплел.
Самое главное для нас было, чтобы эту историю не позиционировать как проблему с группой «Би-2», а просто рассказать о вопиющем факте, который происходит. То, что силовые ведомства Таиланда находятся под коррупционным или каким-то еще каблуком администрации президента России Владимира Путина.
Первый раз, когда приехал консул израильский, он на нас сначала посмотрел: типа еще одни очередные израильтяне — они туда ездят много — там что-то устроили, ну, сейчас вытащу. И потом стало понятно, что это все намного сложнее. Мы сразу практически знали, что это все козни, поскольку таиландцы в этом плане очень разговорчивые.
Когда вышли статьи, что мы заплатили штраф, и все это как будто бы закончилось, на самом деле, это было только начало. У меня была возможность связаться с Игорем [Рубинштейном], в этот момент мы стали получать уже информацию, <…> что нужно будет нетрадиционным каким-то методом это все решать.
Собственно говоря, мы просто устроили шторм. Упор мы поставили на англоязычную прессу и не только. Израильские газеты дублируются и на английском, и на иврите.
Огромная благодарность моей стране — Израилю — за то, что в свою такую тяжелую годину, когда… Всем известно, что 7 октября ХАМАС напал на Израиль, еще количество заложников огромное там находится до сих пор. И вот в это тяжелое время [израильские дипломатические службы] параллельно как-то занимались этой проблемой. То есть нами.
Конечно, Мария Захарова по этому поводу очень сильно разочаровала. Последние остатки какого-то уважения к ней уничтожила просто. Она на самое больное место [надавила]: у вас там заложники в секторе Газа, а вы тут херней занимаетесь, какой-то группой «Би-2», которая никому не нужна.
Когда я приехал в Тель-Авив, меня особо старались не посвящать [в процесс освобождения остальных], потому что мы в первое время наделали всяких глупостей со всеми этими «решалами» [в Таиланде]. Мы там потратили много денег, которые потом были нам очень нужны. Ну ничего, самое главное, что это хорошо закончилось.
— В России только что прошли выборы. Может, кто-то из команды «Би-2» голосовал? Стоило ли вообще идти на эти выборы?
— Как вам сказать? Это выборы президента Путина из Путина. То есть как можно к этому относиться серьезно? Но мне понравилась одна идея: в такие времена очень трудно разобраться, какой ресурс у оппозиции. И идея с тем, чтобы собраться в полдень —не обязательно даже голосовать, в принципе, — это может позволить понять, что ты не один. Это хотя бы какой-то первый шаг для того, чтобы определиться, кто тут вообще рядом с нами.
Когда началась война, мы еще по инерции выступали. У нас обязательства были: люди купили билеты, мы выступали. И пока у нас не случилась история с Омском, мы отыграли концертов четыре-пять.
— Это когда вам предложили выступить в концертном зале, где был плакат «За президента»?
— Да. И поэтому, когда война началась, мы были уверены, что все, кто приходит к нам на концерт, разделяют [наши взгляды]. То есть они поэтому пришли. Тем более мы программу всю сделали тематически построенную. У нас всегда присутствовало аллегорическое что-то, война. У меня очень много песен про Иерусалим, и там тоже война, которую надо закончить. И поэтому это все очень легло и на современное время.
— Когда вы высказались против войны публично, вы осознавали, что потеряете и что приобретете из-за этого?
— Конечно. Ну, я не строил никаких иллюзий, естественно. Я вот в плане того, что пишут: «Вот, было все хорошо, пока вы не полезли в политику». Это не политика. У меня политическая позиция: я, во-первых, не могу никак влиять как гражданин Израиля на политику в России, собственно говоря. Не могу я быть предателем, как нас заклеймили. Вот.
— Больше ли вы выиграли, когда публично заявили о своей позиции?
— Я не знаю. Это же не футбол. Тут ситуативно просто надо было послушать свое сердце. Просто мы высказались. Я высказался. Потом меня адвокаты попросили: «Пожалуйста, убери». Мол, мы там еще там как-то должны успеть уехать. Но это все зафиксировалось в разных медиа.
Собственно говоря, я видел папку на нас в ФСБ. Она вот такая. (Показывает рукой несколько сантиметров толщины. — Ред.)
— ФСБ? А как это было?
— Там были встречи, да.
— Интересно. Но подробности вы не хотели бы сейчас озвучивать?
— Ну, это скучно.
— Тем не менее. То есть на вас было какое-то определенное дело?
— У нас есть дело, конечно. Я иноагент, тем более.
— Были ли артисты, с которыми вы из-за своей позиции разорвали отношения?
— Скорее, с нами разорвали отношения, потому что там сейчас по-другому принято, там надо отметиться, что «я свой». Да куча людей, собственно говоря. Например, Вадик Самойлов, который превратился в какое-то вообще непонятное существо. Юлия Чичерина.
— Кстати, вы видели ее видео, где она предлагала исцелиться украинцам в ГУЛАГе?
— Я, честно говоря, не слежу за Чичериной. Да, мне это вообще неинтересно. Вот я «Белсат» смотрю.
— Тем не менее вы вместе записали первый общий хит — «Мой рок-н-ролл». И была история, что она его исполняла и не прекратила, когда вы потребовали. Она даже вас послала куда-то там в Израиль.
— Я могу, конечно, полностью воспроизвести, куда она нас послала и каким образом. Но думаю, что не будем смущать людей. У нее с головой проблемы начались еще задолго до полномасштабной войны. Конечно, это уже было после Донбасса и Крыма. Я не знаю, но вот ей это, видимо, приглянулось, вся эта романтика. Я могу объяснить это все просто человеческой глупостью, мне не хочется никаких эпитетов обидных называть.
Есть очень много людей, которые, слава богу, не наши друзья. Вот в своих друзьях и даже в товарищах у меня такого нет разочарования. Возвращаясь вообще ко всей этой истории, она про отсутствие идеологии <…> А здесь просто все про деньги и про влияние.
И есть какие-то романтики, которым дурят мозги, они попадают в этот замкнутый круг. Может, это зависит от каких-то комплексов человеческих. У Юли смотреть больно, как она с дочкой… Я не обвиняю ее ни в чем, просто есть какие-то факторы, которые способствуют тому, чтобы превращаться в таких чудовищ. То же самое с Вадиком Самойловым, с которым у нас были прекрасные отношения, но потом он стал почему-то с экрана стримов учить меня жить. Мне это смешно, конечно.
— Были ли российские артисты, которые поддержали вас вот в этот момент?
— Да. Когда мы вернулись, Земфира [поддержала]. Собственно говоря, те, кто, наверное, сейчас в эмиграции. Потому что все остальные… Когда ты живешь долго в стране в состоянии стресса, начинает меняться постепенно психика. Это как если посадили тебя в тюрьму, каким бы ты ни был человеком, все равно будет определенный отпечаток.
Поэтому я уже стал иногда получать какие-то очень смешные интервью от своих друзей. Я никогда раньше не был оппозиционером. Я говорю, что у нас на гребень волны этого диссидентства вынесла просто наша антивоенная позиция. То есть мы никогда не спорили публично, кто лучше — Навальный или кто-то еще. И поэтому мне сейчас смешно, когда мне люди, которые в прошлом были активными участниками всяких этих [движений], начинают писать: «Перестань об этом говорить, это очень опасно».
А вот когда произошло это освобождение, когда начинаешь говорить уже без всяких границ и рамок то, что думаешь — свое личное мнение, свою ярость, — после этого становится как после концерта. Очень свободно на душе. Ты освобождаешься, ты преодолеваешь себя. Для меня концерты — это преодоление самого себя.
Я интроверт. У меня такое странное сочетание в моей жизни получилось, что у меня, у интроверта, профессия выходить на сцену и быть в центре такого внимания и еще как-то взаимодействовать с публикой.
— Если говорить вообще о группе «Би-2», которая образовалась в Беларуси, долгое время жила в России, затем в Австралии и в Израиле, и сейчас частично в Испании. Вы себя позиционируете как беларусскую, российскую группу или вы просто космополиты?
— Космополиты, да. Без всякого цинизма. Я не вижу в этом ничего странного, потому что все эти определения — родина, патриотизм — это же метафоры, аллегория. В конце концов, что это такое? Это место твоего жительства. У меня, например, воспоминания о нем не пробуждают каких-то суперностальгических переживаний. А друзья, общение, время, проведенное в театральной студии — то, что запомнилось.
— Кстати, перед концертом в Вильнюсе вы встретились со Светланой Тихановской. Чья это была инициатива?
— Тут надо взять паузу. [Смеется] Где Игорь Рубинштейн? Давайте скажем так, что просто случился такой факт, что она пришла на наш концерт. Мы были очень довольны. Конечно, она зашла к нам в гримерку. Мне было прям по приколу ее называть «госпожа президент».
Я просто знаком еще с [президентом Молдовы] Майей Санду, мне тоже нравится. Я вообще считаю, что, наверное, идеальная форма управления — это матриархат.
Понятно, что нужна некоторая подготовка. Но, в общем, сейчас время наступает такое, когда эмпатия имеет большое значение. И, конечно, женщины в этом плане более эмпатичны.
— Про что вы успели еще поговорить? Это был какой-то небольшой разговор?
— Мы говорили о разных вещах, таких, знаете, которые, эмоциональные. И просто выражали друг другу какое-то там почтение. Потом мы даже поделились планами, когда она вернется уже в качестве уже полноправного президента. Мы договорились, что мы сделаем большой концерт. У нас сорвался концерт как раз накануне президентских выборов [в Беларуси в 2020 году] и последующих событий.
Поэтому мы хотим просто взять, например, отбабахать [в свободной Беларуси] большой такой концерт бесплатный.
— На ваш взгляд, есть надежда в обозримом будущем на перемены к лучшему в России и Беларуси?
— У меня по поводу Беларуси все-таки более оптимистичные прогнозы. По поводу России — не знаю. То есть это все закончится кроваво, плохо, гражданская война. Я сейчас не говорю как политолог, это мой анализ со стороны и мои знания о том, как проходили этот путь все страны-тирании. И здесь сюжет практически один и тот же.
— Запоет ли «Би-2» по-беларусски?
— Сегодня Шурик вот поехал записывать песню на беларусском языке с группой «Молчат дома».
А у меня есть сейчас программа-максимум: я хочу в этом году закончить альбом. Выпустить, может быть, не получится, там уже другой разговор. Но закончить его в этом. У нас когда заходит разговор о нашем каком-то пророчестве, это смешная тема, но я серьезно к этому не отношусь… Но вот у нас были два альбома, которые, некоторым казались неуместными. А потом вот начались эти события. Так вот, новый альбом, я вам скажу, будет очень динамичный и оптимистичный.
