«Какого черта ты едешь в эту страну?» Уроженец Северного Кавказа снова зарезал человека во Франции — теперь власти обещают депортировать из страны «радикальных исламистов»
Французские военнослужащие на страже у здания средней школы Гамбетта в Аррасе, Франция. 16 октября 2023 года. Фото: Denis Charlet / AFP / East News
В минувшую пятницу, 13 октября, в городе Аррас на севере Франции зарезали 57-летнего школьного учителя Доминика Бернара. Нападавший, прежде чем его задержали, успел выкрикнуть «Аллах акбар» и смог ранить еще трех человек, находившихся во дворе лицея Гамбетта. Позже стало известно его имя — это 20-летний уроженец Северного Кавказа Мохаммед Могушков. Он совершил нападение в тот день, когда боевики ХАМАС призвали весь арабский и мусульманский мир к «всеобщей мобилизации» в поддержку Палестины.
Семья радикалов
Сначала власти Франции утверждали, что Могушков — уроженец Чечни, однако позже стало известно, что он родился в Ингушетии — это самый маленький регион России, граничащий с Чечней. На ингушское происхождение указывает и фамилия предполагаемого преступника. Он приехал во Францию с семьей в возрасте шести лет и учился в той же школе, на которую напал. Дважды ему отказывали в гражданстве, однако, поскольку он приехал во Францию до достижения 13 лет, депортировать его, по местным законам, невозможно.
Могушков находился под контролем спецслужб. Они утверждают, что этот контроль заключался в физическом наблюдении за ним, а также в прослушивании телефонных разговоров. Ничего, по словам силовиков, не указывало на то, что он может совершить какой-то радикальный поступок.
За 20 минут до нападения Могушков записал видеообращение и аудиосообщение, в котором говорил о своей ненависти к Франции, а также сообщил, что присягает на верность «Исламскому государству». Обращения так и не были опубликованы в социальных сетях — их нашли полицейские в качестве приложения к неотправленному электронному письму. Источник Radio France отметил, что в своем видео Могушков сделал «весьма маргинальный» намек на атаку ХАМАС на Израиль 7 октября.
Старший брат Мохаммеда Мовсар находится с 2019 года в тюрьме за намерение совершить теракт. Он, по версии следствия, вместе с представителями ИГИЛ готовился напасть на Елисейский дворец, однако в дело вмешались спецслужбы.
За год до этого отца Мохаммеда Могушкова депортировали из Франции — он якобы собирался отправиться воевать на стороне «Исламского государства». Сейчас он находится в Грузии, однако поддерживает связь с семьей.
Адвокат Мохаммеда Могушкова обещал, что тот «все объяснит», но официального заявления о мотивах убийства школьного учителя он так до сих пор и не сделал.
Могушкову 17 октября официально предъявили обвинение в убийстве в связи с террористической деятельностью, покушении на убийство трех человек и участии в террористическом сообществе. В участии в террористическом сообществе и соучастии в убийстве обвиняют и младшего брата Могушкова, а их кузена — в преступном бездействии: он якобы знал о готовящемся преступлении и не сообщил о нем. По версии полиции, кузену о предстоящей резне в школе сообщил как раз 16-летний младший брат Могушкова Сулейман.
18-летнюю сестру Могушковых тоже задержали. Она охарактеризовала своего брата как «монстра» и рассказала следствию, что отец, а затем и старший брат, Мохаммед, запрещали ей ходить в школу и принуждали носить хиджаб с 11 лет. По ее словам, Мохаммед применял к ней и к матери физическое насилие, а также постоянно слушал дома молитвы.
Мохаммед Могушков. Фото: соцсети
Не первый случай
Преступления с участием выходцев с Северного Кавказа во Франции случаются нередко. Чаще всего в криминальные сводки попадают чеченцы, так как беженцев из Чечни в Европе гораздо больше, чем из других республик Северного Кавказа — точное их число неизвестно, но, по приблизительным оценкам, составляет от 30 до 50 тысяч человек. В 1990-е годы и начале 2000-х в связи с чеченскими войнами Франция часто предоставляла убежище чеченцам.
Самое громкое убийство, совершенное чеченцем во Франции, — обезглавливание учителя Самюэля Пати в пригороде Парижа Абдуллахом Анзоровым в октябре 2020 года. Последний после преступления совершил самоубийство и был похоронен на родине в Чечне. Его похороны прошли хоть и без особых почестей, однако и не тайно — на них присутствовали все его родственники и соседи.
В прошлом году суд французской Ниццы признал соискателя политического убежища выходца из Чечни Абдул-Кадыра Абуева виновным в пропаганде терроризма и приговорил к году тюрьмы и запрету на проживание во Франции. Материалами дела стали публикации в инстаграме Абуева, на который подписаны 18 тысяч человек.
В 2020 году чеченцы принимали участие в массовых беспорядках в Дижоне — они стали участниками разборок с арабскими продавцами наркотиков. Тогда же журналисты газеты Le Parisien опубликовали закрытый доклад Центрального управления судебной полиции, предупреждающий об опасности, которую может представлять чеченская община во Франции.
По сведениям государственных аналитиков, чеченцы «часто присваивают себе функции охраны порядка», вытесняя с улиц «традиционную» преступность и пытаясь прибрать к рукам «народные» кварталы.
В 2018 году французская полиция задержала банду из 23 чеченцев, которые собирали «дань» с грузового транспорта, следующего из Восточной Европы. С каждой машины они требовали по 200 евро, «жестоко избивая тех, кто отказывается платить».
В то же время чеченцы никогда не были лидерами так называемой этнической преступности. Подавляющее большинство преступлений, совершенных иностранцами во Франции, относится к выходцам из африканских стран.
Фотография Самюэля Пати, выставленная в Национальном собрании Франции. 17 октября 2023 года. Фото: Lafargue Raphael/ABACA / Abaca Press / Forum
«Преступление совершает не национальность»
Действия Мохаммеда Могушкова, который недавно зарезал школьного учителя, — нетипичное поведение для представителя ингушской или чеченской диаспоры, уверяет руководитель правозащитной организации Comité Tchétchénie («Чеченский комитет») Паскаль Шодо. Она на протяжении многих лет помогает чеченской диаспоре решать бюрократические вопросы во Франции, в частности избегать депортации.
«Я знаю несколько человек из Ингушетии, но не так много, как чеченцев, — говорит Шодо. — Но те, которых я знаю, ничего общего с этим молодым человеком не имеют. Они абсолютно нормальные люди. Я не знаю, как объяснить то, что он сделал. И другие члены Comité Tchétchénie тоже не могут. Мы вообще в ужасе от произошедшего. Что было у него в голове — только он может сказать», — рассуждает Шодо.
Она опасается, что поступок Могушкова может сказаться на общем отношении французов к чеченцам, так как некоторые французы уже связывают чеченцев с терроризмом.
«Конечно, это несправедливо по отношению к “нормальным” чеченцам. И теперь то же самое правительство, что осуждало Россию за начало войны в Украине, собирается договориться с ней [РФ], чтобы депортировать людей, которые не имеют документов или которые попали в список радикалов, [обратно] в Чечню», — говорит Шодо.
После нападения на лицей Гамбетта в Аррасе глава МВД Франции Жеральд Дарманен сообщил, что по поручению президента Эммануэля Макрона собирается выслать из страны 11 человек, которые числятся в списке радикальных исламистов. Всего в этом списке сейчас 60 человек, однако большинство из них отбывают наказание в тюрьмах.
Впрочем, Дарманен делает такие заявления после каждого громкого случая: например, после обезглавливания учителя Абдуллахом Анзоровым он объявил о планах выслать 231 человека. Тем не менее с 2022 года депортация из Франции в Россию прекратилась полностью, потому что для этого необходимо как минимум наличие прямого авиасообщения между обеими странами.
Демонстрация на площади Республики после убийства французского учителя Самюэля Пати в Париже, Франция. 18 октября 2020 года. Фото: Claux Nathan/ABACA / Abaca Press / Forum
Чеченский правозащитник Абубакар Янгулбаев считает, что после таких преступлений нельзя переносить коллективную ответственность на всех чеченцев или ингушей.
«Да, конечно, у представителей одной национальности есть какие-то общие черты, но есть люди, которые интегрируются, — рассуждает Янгулбаев. — Тем не менее я замечаю, как сильно акцентируется внимание на каком-то плохом действии и как не замечается что-то хорошее. Справедливости ради, нужно было бы громко говорить обо всем. Если говорить об интеграции представителей чеченской и ингушской диаспоры, я замечаю, что девушки-чеченки здесь чаще заканчивают школу, получают высшее образование, а парни, наоборот, быстрее хотят уйти в среду зарабатывания денег, напрямую».
Янгулбаев не считает справедливой «превентивную высылку» тех, кто оказался в составляемых правоохранителями списках радикалов. По его мнению, этим людям вменяется «коллективная вина в кредит».
«Люди ничего еще не сделали, они находятся на неком профучете. Депортация — это, конечно, ненормально. И это подтверждает Европейский суд по правам человека, — говорит Янгулбаев. — В целом у европейского общества полно проблем с представителями разных национальностей. И история о том, что человек убил человека, на мой взгляд, за гранью национальностей и религий, потому что представители всех национальностей и религий совершают такого рода преступления».
Янгулбаев констатирует, что привлечение внимания к национальности преступника развивает фобию по отношению к представителям того или иного народа.
«Преступление совершает не национальность, преступление совершает человек. Давно известно, что не национальность влияет на девиантное поведение человека, а его жизнь. Поэтому тут, скорее, надо изучать, как и почему это произошло, а не привлекать внимание к национальности и религии. И конечно, вопрос, к тем же спецслужбам, которые утверждают, что он находился под контролем. Как они допустили? Почему они не предотвратили это [убийство ] преступление?» — говорит правозащитник.
Житель Франции, историк, автор подкаста «Хроника Кавказа» Майрбек Вачагаев считает, что особых проблем с интеграцией в общество у представителей чеченской и ингушской диаспоры нет, особенно у молодежи. В то же время иногда происходят случаи, как с Абдуллахом Анзоровым или Мохаммедом Могушковым, потому что «их воспитывает не только окружающее их общество и школа, но и интернет».
«Если молодой человек чем-то увлекся, то он определяет для себя круг общения в интернете. Он слушает только определенных проповедников, — рассказывает Вачагаев. — Ему кажется, что все вокруг него — это неправда, это обманчиво, это иллюзия демократии. Ни чеченское сообщество, ни ингушское не знают, как реагировать и как предотвращать такого рода действия, которые произошли во Франции и которые могут произойти где угодно. Я думаю, эти люди опасны тем, что они как раз не контактируют с землячеством. Если бы Могушков даже не интегрировался во французское общество, а оставался только с чеченским, у него были бы другого рода взгляды на все, что происходит».
По словам Вачагаева, особого внимания заслуживает семья Могушкова, в частности отец, который воспитал «такого монстра».
«Если он даже таким не был, то отец сделал все, чтобы он стал таковым, хотя сам парень вроде неглупый, он писал в социальных сетях, что владеет пятью языками. Но почему школьный психолог потерял в какой-то момент Могушкова? Почему не заметил в нем зачатки жесткого ислама, негативного отношения к девочкам, которые ходят с непокрытой головой? Хотя и этому есть объяснение: в школе тысячи детей.
Франция давала его семье все: и пропитание, и социальное жилье, в котором они живут уже несколько лет, даже не имея статуса политического беженца. При этом Могушков враждебно относится к французской культуре, французскому обществу, французской системе образования», — рассуждает Вачагаев.
Вачагаев отмечает, что такие люди, как Могушков, не приемлют французское общество и культуру, враждебно относятся к другим религиям, однако почему-то переезжают жить в страну именно в христианскую страну.
«Совершенно непонятная ситуация: если ты вражески относишься к этой культуре, какого черта ты выбираешь эту страну? Тебя кто-то заставляет? На сегодня в мире 52 страны, в конституциях которых написано, что они мусульманские. Почему они не выбирают их? Они приезжают во Францию и ненавидят эту страну. Такого рода людей никому не жалко», — подчеркивает Вачагаев.
Он обращает внимание, что у французов есть очень хорошее качество, которое проявляется после многих событий — особенно оно стало заметно после захвата школы в 2004 году в Беслане.
«Они не переносят преступление одного человека на этническое сообщество. Для них это не является отождествлением. После каждого из преступлений все ждали, что начнутся какие-то гонения против чеченцев. Но этого не было ни разу. И полиция, и спецслужбы никогда не обвиняли в случившемся все чеченское сообщество. И сейчас в этом никто не обвиняет всех ингушей», — резюмирует Вачагаев.
Елизавета Чухарова для «Вот Так»
