«И че ты? Нас хотел поджечь?» Пытавшихся покончить с собой омичей осудили по статье о терроризме
Антон Жучков и Владимир Сергеев. Коллаж: «Вот Так»
Омичам Антону Жучкову и Владимиру Сергееву 20 апреля вынесли приговор: Сергеев получил 8 лет лишения свободы по статье «О приготовлении к теракту», Жучкову назначили 10 лет — к террористической статье ему добавили еще сбыт наркотиков. Друзей задержали в марте 2022 года по дороге на антивоенный митинг на Пушкинской площади в Москве. В рюкзаках у них нашли бутылку с керосином, газовый баллон и антидепрессанты. В момент задержания Сергеев и Жучков приняли смертельные дозы метадона, но их откачали — позже они объяснили, что планировали совершить политическое самоубийство в знак протеста против войны в Украине.
«Вот Так» изучил материалы дела, поговорил с адвокатом одного из обвиняемых и подругой другого, и выяснил, что у Жучкова и Сергеева была тяжелая депрессия.
«И че ты, бл*дь, нас хотел поджечь?»
38-летний Антон Жучков и 36-летний Владимир Сергеев несколько лет назад переехали в Москву из Омска. Жучков подрабатывал охранником, а Сергеев работал наладчиком станков в Научно-исследовательском автомобильном и авиамоторном институте (НАМИ).
6 марта Жучков и Сергеев приехали на Пушкинскую площадь, где проходил антивоенный митинг. До митинга они так и не дошли, у входа в «Чебуречную» на Большой Бронной их остановили полицейские для проверки документов.
ОМОН блокирует дорогу на мирной акции протеста против войны в Украине. Москва, Россия. 6 марта 2022 года. Фото: Panos Pictures / Panos Pictures / Forum
На записи с видеорегистратора, которая есть в распоряжении редакции, видно, как Жучков и Сергеев спокойно протягивают полицейским паспорта, а когда те просят их открыть рюкзаки, достают что-то из карманов и съедают. Жучков при этом делает несколько глотков энергетика из банки. Полицейские изумленно молчат, потом один из них интересуется: «Астма что ли?» Впоследствии в рапорте эти полицейские напишут, что Жучков и Сергеев оказали сопротивление и отказались предъявить документы.
В рюкзаке Сергеева полицейский обнаружил бутылку из-под водки «Русская валюта» с мутной жидкостью.
Диалоги задержанных с полицией
В автозаке сотрудники полиции, по словам Сергеева и Жучкова, избили их. Позже на одном из судебных заседаний Жучков рассказал, что его били по затылку и ходили по нему ногами. Сергеев тоже заявил, что при задержании к нему применяли физическую силу.
Пока Сергеева и Жучкова везли в отделение полиции, им стало плохо — началось отравление метадоном. Их доставили в больницу НИИ им. Н.В. Склифосовского с дыхательной недостаточностью и положили на ИВЛ. Как следует из материалов дела, Сергеев поступил в больницу с подозрением на закрытую черепно-мозговую травму, ушиб головного мозга, внутричерепную гематому, перелом костей свода основания черепа и перелом позвоночника. Также врачи зафиксировали у него «множественные ссадины в области лица».
После госпитализации Сергеев и Жучков впали в кому. В больнице они провели около недели. При выписке Жучкову помимо отравления диагностировали «депрессивный эпизод тяжелой степени» и суицидальную попытку, Сергееву — «кратковременную депрессивную реакцию» и суицидальную попытку. Сразу после выписки из больницы друзей поместили в СИЗО.
Задержание Сергеева. Фото: соцсети
ФСБ меняет дело на подготовку теракта
Изначально на друзей завели уголовное дело о «Покушении на хулиганство с применением оружия» (ч. 1 ст. 30, ч. 2 ст. 213 УК РФ), но позже обвинение переквалифицировали на более тяжелую статью — «Подготовка теракта» (ч. 1 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 205 УК РФ). Эта статья предполагает наказание до 10 лет лишения свободы.
В декабре Жучкову предъявили еще одно обвинение — в «Сбыте наркотических веществ». Несмотря на то, что метадон Жучков и Сергеев проглотили перед задержанием, следствие заявило о «значительности» размера и предъявило обвинение в сбыте наркотических средств (п. «б» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ). По этой статье предусмотрено от 8 до 15 лет лишения свободы.
Как рассказал «Вот Так» адвокат Жучкова Дмитрий Сотников, дело было переквалифицировано с «покушения на хулиганство» на «подготовку теракта» после того, как Сергеева в СИЗО навестили сотрудники ФСБ. Его допросили без адвоката и в нарушение закона взяли у него явку с повинной.
«Это фактически был завуалированный допрос, его допросили без адвоката. Явка с повинной не берется, когда человек уже привлечен к уголовной ответственности, и ордер в деле был. Несмотря на это, они его допросили. И он стал давать показания, после этого было принято решение о замене ему адвоката, потому что там, конечно, все было глухо. Поэтому мы попали в ситуацию, когда Сергеев дал на следствии показания фактически против Жучкова тоже», — рассказал защитник.
Также на основании явки с повинной Сергеева Жучкову предъявили обвинение в сбыте наркотических веществ.
«Жучков планировал самоубийство метадоном, у него был метадон для этих целей. Откуда взял метадон Сергеев — неизвестно. Ни Жучкову, ни его защите. На записи задержания видно, что когда их останавливают сотрудники полиции, Сергеев и Жучков передают сотрудникам документы для проверки по их требованию, а дальше Сергеев достает из своего кармана нечто и кладет себе в рот, а Жучков достает из своего кармана нечто, и кладет себе в рот. А потом Сергеев утверждает, что якобы Жучков это приобрел для него. И этот момент, когда Жучков якобы приобрел для него, следствие квалифицировало как сбыт. Это было построено исключительно на показаниях Сергеева», — сообщил Сотников.
Сергеев во время той беседы заявил сотрудникам ФСБ, что решил пойти на Пушкинскую площадь, потому что был несогласен с войной и «испытывал страх за Россию»:
«Решил 06.03.2022 года пойти в центр Москвы на митинг против специальной военной операции на Украине, так как негативно воспринял новость о данной операции, поскольку переживал, что в отношении России введут санкции, ухудшится экономическое положение и погибнут люди […] Испытывал страх за Россию и ее будущее, а также за жизнь военнослужащих».
На этом незаконном допросе Сергеев также признал, что хотел поджечь пустые автозаки в знак протеста против войны. По словам защитницы Сергеева Светланы Заводцовой, эти показания он дал под давлением и без адвоката. Сейчас Сергеев никаких показаний не дает. «Вот Так» не удалось связаться с Заводцовой, она прочитала запрос о комментарии, но не ответила на него.
Антон Жучков (справа) и Владимир Сергеев в суде. Фото предоставлено «Зоной солидарности»
«Поджигатели» без зажигалки
По версии следствия, Жучков и Сергеев планировали поджечь пустые автозаки на Пушкинской площади, «руководствуясь мотивами идеологической и политической ненависти», «с целью устрашения, а также физического и психологического воздействия на представителей социальной группы — сотрудников правоохранительных органов».
Согласно материалам дела, Жучков и Сергеев обстоятельно подготовились к антивоенной акции: с 28 февраля по 6 марта 2022 года сделали два зажигательных устройства, в состав которых входил керосин и бутан, смастерили два предмета, по конструкции напоминавших кистень, купили мотоциклетную защитную одежду и метадон. После этого, действуя, по версии следствия, по предварительному сговору, они прибыли на станцию Пушкинская с целью «реализации преступного умысла, направленного на совершение террористического акта». Но якобы не смогли «довести до конца свой преступный умысел», потому что были задержаны.
При задержании в рюкзаке Сергеева действительно нашли керосин в бутылке и газовый баллон, но не нашли зажигалку, которой можно было это все поджечь. Также, по словам адвоката Жучкова, в ходе экспертизы выяснилось, что бутылка с зажигательной смесью не может взорваться без так называемого «инициатора», которого в бутылках не было.
«То есть те предметы, которые были переданы эксперту — они без инициатора не взрываются. Но дело в том, что у нас в уголовном кодексе есть такие понятия, как основная и неосновная деталь оружия, а понятия основной и неосновной детали взрывного устройства нет. Поэтому получается такая ситуация, что когда эксперту ставят вопрос, взрывное или нет устройство, он отвечает, что устройство взрывное, но в комплекте к нему нет инициатора, который бы позволил этому устройству взорваться. И произвести огневые испытания в экспертном учреждении также не представляется возможным», — пояснил адвокат.
Также по словам защитника, экспертиза не дала ответы на вопросы о том, можно ли керосином из бутылки в этой концентрации сжечь автозак, как быстро будет распространяться огонь, успеют ли машину покинуть люди и так далее. «Все эти вопросы должны быть поставлены еще на следствии для правильного определения умысла», — отметил Дмитрий Сотников.
«У него проскальзывала мысль о смерти как о возможном выходе»
Бывшая девушка Сергеева Анна Агапова в разговоре с «Вот Так» охарактеризовала его как доброго, ответственного и неравнодушного человека. Он любил играть в Warhammer 40000, ходить за грибами, читал, занимался спортом. По словам Анны, у Сергеева были депрессия, проблемы со сном, панические атаки и повышенная тревожность.
«Вова очень тревожный человек, у него была депрессия и он долгое время не хотел этого признавать. Когда пришел ковид, для меня было очень показательно, как мы по-разному реагировали. Я спокойно отреагировала, что нужны маски и все такое, а Вова прямо подготовился. Он закупил гречку, спирт… Серьезно изучал все это. Я уже тогда подумала, что у него очень сильная реакция», — рассказала Анна.
У Владимира был нарушен сон из-за посменной работы. «У них там смены такие: с 8 утра до 15 дня, с 15 до 24 и с 24 до 7 утра. И так они каждый день сменяются. Соответственно, у человека полностью сбит режим, он много лет уже там работает. И он спал со снотворным. Я старалась обратить на это внимание, но он говорил: нормально, живу и ладно», — говорит девушка.
Анна и Владимир разошлись в конце января 2021 года. Незадолго до расставания у Владимира началась сильная тревожность и панические атаки. Анна говорит, что когда он рассказал ей об этом, она стала уговаривать его пойти к врачу, но он отказывался.
«Был период, когда мы не общались. За это время он понял, что не может спать самостоятельно, даже под снотворным, и аппетит вообще пропал, в общем, все стало еще хуже. С паническими атаками он так ничего и не сделал. Он обратился к врачу, которого я ему советовала, и начал пить антидепрессанты. Мы встретились через полгода после расставания, в августе, и к тому моменту он уже был на терапии, и для меня была видна разница. Для него тоже. Он стал спокойнее, — вспоминает Анна. — Я порадовалась за него и мы стали общаться по-приятельски, без каких-то подробностей. Я знала только то, что он рассказывал в нашей общей компании друзей».
По словам Анны, когда они с Сергеевым были вместе, они обсуждали, что могут завести детей, однако Владимир каждый раз отмечал, что рожать детей в России опасно. «Ему в целом все казалось опасным, он был тревожным. На него депрессивно влияли плохие новости», – говорит она.
Владимир Сергеев в суде. Фото предоставлено «Зоной солидарности»
Через какое-то время после расставания с Анной Сергеев предложил Жучкову снимать квартиру вместе. Анна не очень много общалась с Антоном, знает, что он тоже ходил к психотерапевту и ему выписывали антидепрессанты, но он не стал их принимать.
В феврале Сергеев рассказал друзьям, что перестал пить таблетки. Он объяснил, что пропил их год и чувствует себя нормально, поэтому сам решил их бросить. Анна отмечает, что кроме антидепрессантов Сергеев никакую терапию не проходил.
В начале марта Антон и Владимир неожиданно перестали появляться в чате общих друзей. Анне тогда написала мама Сергеева, c которой он регулярно созванивался, и сказала, что не может его найти.
«Нам кто-то из знакомых скинул новость о задержании Антона и Вовы. И там было видео, как их задерживают. Мы, конечно, все были в шоке. Начали искать, звонить во все отделения, чтобы узнать, в каком он [Вова]. Нам везде говорили, что у них его нет. Я написала заявление о том, что пропали ребята. У меня его приняли — и тишина. И потом через несколько дней его мама говорит, что наняла адвоката. Он уже узнал, что они в коме, в больнице», — рассказывает девушка.
Анна и мама Владимира приехали в больницу, но им отказались давать какую-либо информацию: к Жучкову и Сергееву их не пустили, сославшись на то, что они под охраной. «Нас послали, какие-то новости нам сказала по секрету женщина, которая вообще на проходной сидит. Она сказала, что ребят уже откачали и что они ходят. Но после ИВЛ у них началось воспаление легких, их лечат, но они не в особо вменяемом состоянии», — вспоминает Анна.
Адвоката, которого наняла мама Владимира, тоже не пустили в больницу. «Первые показания у Вовы взяли фсбшники, когда он вообще ничего не соображал, его только из больницы выписали и сразу повезли на допрос. Там не было адвоката, и на него оказывали давление», — говорит Агапова.
На первом заседании суда Сергеев и Жучков были совершенно потерянные и «прибитые», вспоминает девушка. Она купила им одежду, потому что ту, в которой они были при задержании, у них отобрали, а из больницы они вышли «в каких-то лохмотьях». Купленные вещи оказались не по размеру — они выглядели в них «немного комично». Анне удалось перекинуться с Владимиром парой слов перед заседанием. Она спросила: «Вы реально сами сожрали эту хрень, решили суициднуться?» Он ответил: «Да».
Анна никогда не видела, чтобы Сергеев принимал наркотики и суицидальных наклонностей у него в целом не наблюдала. «Иногда у него проскальзывала мысль о смерти как о возможном выходе, — вспоминает девушка. — Он сказал как-то, что всегда есть такой стоп-кран. Я сказала, что это странная мысль и для меня она пугающая. Мне кажется, что здоровый человек будет думать о таком в последнюю очередь. Но он сказал, что это что-то вроде принципиальной позиции. Ну, я не стала спорить. Никогда не думала, что до такого дойдет».
Анна считает, что предъявленные Сергееву обвинения необоснованны — он не мог планировать террористический акт.
«На мой взгляд, все это дело сфабриковано. Я не верю, что Вова хотел что-то там поджечь или причинить кому-то физический вред. Даже когда у него были какие-то споры, он очень себя контролировал и не позволял себе вообще ничего лишнего. Допустим, мы поссорились, он скажет что-то неприятное, походит, а потом сам подойдет и скажет: вот здесь я был не прав, это я сказал зря. Он все прекрасно понимал и у него не было такого, чтобы специально причинить какой-то вред, даже если он не согласен с человеком. Поэтому я не думаю, что он реально бы что-то сделал. Я думаю, это какая-то нервная реакция больше. Он в какой-то момент просто бросил пить антидепрессанты и накрутил себя. По-моему, это просто мальчишки, которые не доросли. И вот они играют в борьбу. Но чтобы они реально что-то сделали, я в это не верю», — говорит Анна.
По ее словам, на признаки тяжелой депрессии указывало в частности состояние, в котором была квартира Владимира в последние дни. Он всегда очень следил за чистотой и порядком, а когда к нему пришли с обыском, хозяйка квартиры рассказала, что в квартире было очень грязно.
«Вообще все дело построено на том, что Вова при задержании наговорил всякой хрени, — говорит Анна — И их только на основании этого хотят посадить за терроризм».
«У Сергеева В.А. в точно неустановленное следствием время, но не ранее 24.02.2022, то есть не ранее даты опубликования в средствах массовой информации сведений о проведении специальной военной операции на территории республики Украина, сформировалось устойчивое убеждение в неправомерности данного решения и незаконности осуществления боевых действий Вооруженными Силами Российской Федерации на территории иностранного государства», — говорится в материалах дела.
«Хотел лишить себя жизни, чтобы не видеть, что будет дальше»
Жучков учился в университете на теолога, но бросил на втором курсе. После этого торговал канцтоварами, работал разнорабочим. В 2019 году, после смерти мамы, переехал в Москву. В одном из писем правозащитнику Ивану Асташину он написал, что близких родственников у него нет, а дальние от него отказались.
Антон Жучков и Владимир Сергеев в суде. Фото предоставлено подругой Сергеева
«Из [переданной в СИЗО] еды больше всего понравились козинаки из семечек или арахиса и шоколад. Все, что приходит посылкой, вскрывают, даже шоколад. Видел у одного человека мешок шоколада… Очень рад, что у нашего с Вовой дела есть огласка, пусть ему больше пишут, советуют и поддерживают. Я в камере на четверых, а он не знаю, в какой, но на суде был уставшим… Как я понял, Вова “сознавался”. Еще раз спасибо за поддержку, хотя я и не считаю, что ее заслуживаю, но, получив, теперь буду держаться до последнего. Думаю о том, как наладить жизнь в заключении, чтобы не терять время…», — пишет Антон в письме, которое Иван Асташин передал «Вот Так». В числе прочих вещей, Антон просит передать ему антидепрессанты.
«Совесть чиста, но и ничего достойного я не совершил. Все это выглядит весьма депрессивно… Вот сейчас я в основном и занимаюсь поиском смысла существования. Увы, я не из тех, кто ценит свою жизнь превыше всего. Буду держаться, силы духа у меня хватит. Хочу выйти на волю не худшим, чем до заключения, и быть полезным… Новости о мужестве военных на ТВ постоянно. Общения почти не стало. Обстановка накуренная :)… Надеюсь, что жизнь длиннее, чем тюрьма», — говорится в другом письме.
В своих показаниях Жучков заявил, что не собирался никому вредить, а лишь хотел свести счеты с жизнью:
«Я [метадон] принял, чтобы не видеть, что происходит в мире: война на Украине, события на Донбассе, я также боялся ядерной войны. Поэтому я хотел себя лишить жизни, чтобы не видеть, что будет дальше, в том числе переживал, что молодежь будет жить в нищете», — говорил Жучков на допросе.
«Мой подзащитный шел в место проведения массовых акций для того, чтобы совершить самоубийство метадоном, и в планы обвиняемого Сергеева до конца посвящен не был. Такая наша позиция. Кроме того, поскольку Сергеев как обвиняемый не предупреждается об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, и поскольку обвинения Жучкова по сбыту строятся исключительно на показаниях Сергеева, логично было бы провести очную ставку между ними, чтобы понять, но этой очной ставки на следствии не производится», — поясняет адвокат Жучкова.
В обвинительном заключении говорится, что Жучкову присущи такие эмоционально-психологические особенности, как «стремление соответствовать морально-этическим нормам и стандартам в сочетании с активной личностной позицией, потребностью в признании собственной значимости, […], склонностью к независимости, уверенностью в правильности собственных убеждений…»
«Было ощущение, что для судьи и обвинения это вообще ничего не значит»
28 марта началось рассмотрение дела в суде. Адвокаты и правозащитники обращали внимание на то, что дело рассматривается в спешке, заседания шли чуть ли не каждый день.
Адвокат Антона Жучкова Дмитрий Сотников рассказал, что защита подавала ходатайство о проведении предварительного судебного заседания, но оно не было рассмотрено.
До начала судов по существу Жучков не смог встретиться с адвокатом, потому что их с Сергеевым внезапно этапировали в московское СИЗО-1 («Матросская тишина»), где нет записи на встречу с адвокатом до середины апреля.
Анна была на заседании по продлению меры пресечения в статусе свидетеля защиты — и, по ее словам, «ощущение было не из приятных».
«Они даже не дают никому говорить. Мне задали от силы вопросов пять. Спросили, например, изменилось ли у Вовы поведение за время нашего знакомства. И ответить можно было только да или нет. Дальше разговор вообще не шел. Они сразу тебя тормозят и говорят: “Этого достаточно. Следующий вопрос”. Они сидели, шутили между собой. У меня было ощущение, что для судьи и обвинения это все вообще ничего не значит. Им просто нужно как школьникам отсидеть урок и уйти. И они торопятся это сделать. Им вообще все равно, там люди, не люди, что, почему, кто. Вообще по барабану», — говорит Анна.
Евгения Тамарченко
