«Где у Навального стерео, у Певчих — моно». Короткий обзор сериала «Предатели»
Про сериал Марии Певчих «Предатели» за последние дни сказано очень много. Кажется, даже больше, чем нужно. Правда, почти все разговоры свелись к содержанию фильма — можно ли считать его объективным рассказом о 1990-х, или же это плоская агитка в стиле Путин-ТВ. Но кроме вопроса «о чем?», есть не менее интересные вопросы «почему?» и «зачем?».
С «почему?» все более-менее ясно. Члены команды Навального сделали то единственное, что умеют — фильм-расследование. То есть как бы расследование, но об этом ниже. Об аферах Березовского и Абрамовича они рассказывают с той же интонацией, с какой раньше рассказывали об уточках Медведева или яхте Пескова.
Антикоррупционные ролики ФБК долгое время казались — в том числе и мне — оптимальным языком описания путинской России. Упражнения первых лиц на исторические темы, гомофобия, даже Крым в этой логике представлялись всего лишь разными способами пересборки путинского большинства с единственной целью — удержать власть и продолжить воровать.
Февраль 2022-го показал, что это не так, что мотивация как минимум самого Путина, а скорее всего, и нескольких ключевых персонажей из его окружения сложнее и не сводится к счетам, дворцам и яхтам. ФБК оказался в затруднительном положении — про виноградники и корги публике после начала войны было уже не так интересно, а занять новую нишу мешало отсутствие необходимых навыков.
Один ответ — коррупция
Сериал про 1990-е – это попытка расширить повестку. Попытка правильная — разговор об истоках путинизма сейчас гораздо актуальнее квартирно-дачных разоблачений, при всей несомненной значимости последних. Проблема в том, что и путинизм, и ельцинское десятилетие авторы привычно описывают по прежней схеме: всё коррупция, а что не коррупция, то производное от нее.
Ответ Марии Певчих критикам звучит так, будто «коррупция» — единственное известное ей слово и она искренне считает его универсальной отмычкой, подходящей ко всем реалиям всех эпох.
Но на сложных и объемных 1990-х эти приемы работают плохо, гораздо хуже, чем на 2010-х. К тому же расследование по определению предполагает эксклюзивность материала, а когда ее нет, оно превращается в лучшем случае в дайджест. Тоже неплохой жанр, только другой. В результате получилось как в той притче про слепых и слона. Можно, конечно, ощупывать хобот и рассказывать, что слон похож на змею, и это даже будет правдой — но не про всего слона, а про его хобот.
Борьба за наследство
С ответом на вопрос «зачем?» чуть сложнее. Пока был жив Навальный, ФБК по умолчанию оставался главной силой в российской оппозиции. Члены Фонда могли позволить себе свысока поплевывать на конкурентов, подписывать сомнительные письма, говорить откровенные глупости — бренд все равно перевешивал.
Но совершенно не факт, что ситуация останется неизменной и сейчас, после гибели Навального. Его популярность может просто раствориться в воздухе, стать ноющей тоской о несостоявшейся прекрасной России будущего, бесконечным ночным разговором на московских, тбилисских, тель-авивских кухнях.
Может превратиться в чисто мемориальный феномен — фотографии на аватарках, букеты, пикеты в годовщину смерти, улицы в европейских столицах. Может перейти на Юлию Навальную, если та действительно решит играть вдолгую. В любом случае ФБК на развилке, и его будущее не гарантировано.
При этом у российской оппозиции не так много ценных нематериальных ресурсов, чтобы отказаться от попытки сохранить за собой едва ли не самый яркий актив. Так что — не слишком приятно, но, увы, логично и даже неизбежно — нам предстоит некоторое время наблюдать за борьбой за наследство Навального, за право клясться его именем и считаться его преемником.
Объем и плоскостное изображение
«Предатели» — один из первых ходов в этой игре. Отсюда долгое вступление к фильму с развернутым пояснением, что это политическое завещание Навального, что сериал снят в развитие идей известного текста про «люто, бешено ненавижу».
И вроде бы это действительно так: Навальный про 1990-е, и Певчих про 1990-е. Навальный признается в ненависти к той эпохе, и Певчих тоже.
Но, во-первых, Навальный писал не только о 1990-х, но и о себе. Для него тот разговор был расчетом с собственным юношеским романтизмом, с собственными иллюзиями. Во-вторых, у Навального есть важная оговорка о том, что «реальная жизнь сложна, тяжела и полна компромиссов с неприятными людьми». В-третьих, Навальный был мастером интонации и чувствовал, когда нужно сбить пафос юмором («Я не предлагаю ни в коем случае расстрелять Алексея Венедиктова, или повесить, или аккуратно подстричь. Не надо никаких зверств»).
Наконец, Навальный писал свой текст в тюрьме, что придавало всем его словам и мыслям дополнительный вес. В результате там, где у него объем, у Певчих — плоскостное изображение, где у Навального стерео, у Певчих — моно. Впрочем, странно было бы ставить в вину Певчих, что она не Навальный.
При всем том фильм получился вполне осмысленный, хотя скорее как жест, чем как высказывание. Оставшийся без капитана ФБК демонстрирует намерение отстроиться от оппозиционного либерального мейнстрима и перехватить левую повестку. В этом есть резон, тем более что Фонд, как любое антикоррупционное движение, естественным образом тяготеет к левопопулистской риторике.
Достаточно посмотреть на фильм глазами предполагаемой целевой аудитории, как все сразу становится на свои места, складывается в паззл: и крикливое название, и отказ от анализа сложных смыслов в пользу эстетики революционного плаката, и лакуны, и упрощения. И, судя по отзывам, этот расчет сработал.
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
