«Air: Большой прыжок»: история американского успеха с неочевидной отсылкой к Оруэллу
Бен Аффлек в роли Фила Найта в фильме «Air: Большой прыжок». Фото: COURTESY OF AMAZON STUDIOS © AMAZON CONTENT SERVICES LLC
В цифровой прокат вышел фильм Бена Аффлека с ним самим, Мэттом Дэймоном, Джейсоном Бейтманом и Виолой Дэвис в главных и неглавных ролях. Специально для «Вот Так» Валерий Сорокин рассказывает об этой картине про то, как Nike победил Convers.
Бегать — не круто
1984 год. На рынке баскетбольных кроссовок царят Convers и Adidas, а Nike воспринимается как продукция для бегунов — то есть тех скучных белых парней из среднего класса, которые считают нужным выходить на утренние пробежки.
Подразделение Nike, выпускающее баскетбольную обувь, пребывает в сонном унынии и находится под угрозой закрытия, но тут маркетологу и фанату баскетбола Сонни Ваккаро (Мэтт Дэймон) приходит в голову блестящая идея — подписать контракт с восходящей звездой НБА Майклом Джорданом. Нужно лишь уговорить нескольких людей. Вице-президента по маркетингу Роба Штрассера (Джейсон Бейтман), главу компании Фила Найта (Бен Аффлек) и, конечно, самого Джордана, который, как на грех, обожает Adidas, но во всем слушается свою маму (Виола Дэвис).
Как и, к примеру, недавний «Тетрис», «Air» — очередная история судьбоносного контракта. Странную популярность таких нарративов в голливудском кино можно, кажется, объяснить тем, что в основе их всегда лежит космогонический миф. Подобно древним сказаниям о том, как появились солнце, горы и как леопард получил свою пятнистую шкуру, в таких фильмах рассказывается, в результате каких событий мир стал таким, каким мы его знаем. В данном случае — как Nike стали лидерами рынка и как появилась легендарная серия кроссовок Air Jordan.
Если в «Тетрисе» бизнес-история щедро аранжирована вымыслом, элементами триллера с участием «КиДжейБи» и будоражащей атмосферой перестроечной Москвы, то фабульный материал фильма Бена Аффлека такого преимущества не имеет. Авторы не злоупотребляют фантазией и вроде бы довольно точно воспроизводят реальные события. Действие по необходимости представляет собой серию не очень напряженных переговоров. А демонизированный Оруэллом 1984 год, которого Америка ждала с некоторым трепетом, на деле, как известно, оказался одним из самых спокойных и оптимистичных в истории США.
Кадр из фильма «Air: Большой прыжок». Фото: ANA CARBALLOSA © AMAZON CONTENT SERVICES LLC
Несколько хороших парней
Кино, однако, смотрится на одном дыхании — даже если зритель вполне равнодушен к баскетболу и к бизнесу, не носит спортивную обувь и до сего момента никогда не слышал об Air Jordan. Этот эффект достигается при помощи нехитрых, но качественно реализованных приемов, так что фильм может служить наглядным пособием, как увлекательно рассказать скучнейшую, в общем-то, историю.
Нехватка динамики в фабуле компенсируется операторской работой Роберта Ричардсона, который снимает так, словно мы смотрим очень остросюжетное кино. Поскольку здесь почти нет внешнего действия, сценарист-дебютант Алекс Конвери организует сюжет как последовательность хорошо прописанных диалогов — пусть не таких быстрых и семантически насыщенных, как у Алана Соркина (который здесь сразу приходит на ум), но тем не менее достаточно ярких и остроумных, чтобы зрителю не хотелось пропустить ни одной реплики.
Создание новой модели кроссовок подается как важная веха современной истории. Топ-менеджмент гигантской корпорации выглядит кучкой простых, слегка чудаковатых и полных энтузиазма парней, которым невозможно не симпатизировать. В фильме ясно показано, что Майкл Джордан — очевидный выбор для рекламы и за ним охотятся все конкуренты, но все равно и вопреки этой очевидности идея заключить с ним контракт изображается как неожиданно смелая и революционная. Почему мы должны болеть именно за Nike, а не за их конкурентов, тоже объясняется очень просто: парни из Convers — лощеные типы в «ролексах», а Adidas — вообще немцы, к тому же их основателя звали Адольф.
Счастливые «восьмидесятые»
«Air» манипулирует зрителем и не скрывает этого, слегка посмеиваясь над приемами своего сюжетосложения и превращаясь в картину с двойным дном. Джейсон Бейтман рассекает в очень смешно смотрящемся на нем длинноволосом парике. Бен Аффлек — тоже в парике — играет шарж на Фила Найта, чьи босые ноги и склонность к «восточным мудростям» можно воспринимать и как демократизм добродушного начальника, и как хамовато-эксцентричные выходки самовлюбленного миллиардера.
Мэтт Дэймон в роли Сонни Ваккаро в фильме «Air: Большой прыжок». Фото: ANA CARBALLOSA © AMAZON CONTENT SERVICES LLC
Кое-где пародируются штампы киноязыка восьмидесятых: например, когда Сонни пробует заняться бегом под музыкальную тему Харольда Фальтермайера из «Полицейского из Беверли-Хиллс». Крис Такер играет в той своеобразной манере, в какой в ту эпоху голливудского кино чаще всего работали темнокожие актеры (выпученные глаза, эмоциональная мимика добродушного идиота). А звезда поздних фильмов Фассбиндера Барбара Зукова неожиданно появляется на несколько секунд в роли главы Adidas Катарины Дасслер.
Такие штрихи бросают ироническую тень и на саму «историю успеха». Тень не такую густую, чтобы зритель не радовался вместе с героями удачно заключенной сделке. Но и не настолько невесомую, чтобы скрыть от внимания, что, по сути, это история о том, как богатые — Nike, семейство Джорданов — стали еще богаче. А бедные — те самые простые пацаны на низкооплачиваемых работах, ссылкой на которых персонаж Виолы Дэвис парадоксально оправдывает свои драконовские требования процента от продаж, — соответственно, стали беднее.
Рейган, аэробика, молодая принцесса Диана с новорожденным принцем Гарри – фильм открывается серией кадров, оптимизм которых из нашего времени выглядит далеко не столь безмятежным. И заканчивается песней Брюса Спрингстина «Born in the USA», бравурной по форме и трагичной по содержанию: обсуждению этой двойственности в фильме посвящен специальный диалог.
Восьмидесятые тут не просто время действия, а главный предмет изображения: именно о них тут идет речь, а не о каких-то там кроссовках. Перед нами и впрямь космогонический миф — полный горькой иронии рассказ об эпохе, когда мир решил, что важнее всего — деньги, перестал этого стесняться и стал таким, каков он сейчас. И когда уже в финале это становится окончательно понятно, жизнеутверждающему начальному титру «1984» неожиданно возвращается его вполне оруэлловское содержание.
