Какой будет «новая экономическая политика» Путина после переизбрания
«Выборы» в России закончились, и власть начинает постепенно «осваивать» новые горизонты, которые определяются сейчас 2030 годом, когда истечет очередной (и вполне возможно, не последний) срок президентства Владимира Путина. Естественно, в центре внимания не могут не оказаться и вопросы экономической стратегии — хотя бы просто потому, что с начала войны в Украине они практически не обсуждались: все количественные изменения сводились к стремительному росту военных расходов, а качественная корректировка финансовой политики откладывалась «на потом» (временно, но регулярно продлевались валютные ограничения, запреты на публикацию статистических данных и так далее).
Период «выборов» практически совпал с приходом понимания затяжного (если не перманентного) характера войны. И это, безусловно, требует корректировок экономического (хотя точнее было бы сказать — финансового) курса. Если не вдаваться в «детали» (у кого отнять собственность, кому передать, какие отдельные меры экономического стимулирования ввести, как помочь регионам или простимулировать неспособную вырасти рождаемость), то в России сегодня основная экономическая проблема — это проблема бюджета. От его наполняемости зависит благосостояние бюджетников и пенсионеров, возможность продолжения войны, стимулирование строительства инфраструктуры и жилья, дотации регионам — ну в общем, практически все.
Война с самого начала потребовала массы денег (официально военные расходы выросли с 3,6 трлн рублей в 2021 году до 10,78 трлн в 2024-м), и, соответственно, государственные финансы немедленно ушли «в минус», несмотря на аномально высокие доходы в 2022 году, которые сложились из-за рекордных цен на энергоносители в Европе. В результате в 2022 и 2023 годах дефицит достигал 3,2–3,3 трлн рублей, а на текущий год запланирован в существенно меньшем размере (1,6 трлн рублей), но пока рано судить о том, каким он окажется по итогам года. Кроме того, даже если война неожиданно завершится, расходы вряд ли быстро сократятся, так как Кремль уже анонсировал десятилетие повышенных расходов на восполнение армейских материальных потерь.
Такое положение вещей заставляет власти в очередной раз сделать важный выбор, который уже возникал перед ней несколько раз, но сейчас выглядит даже более сложным, чем прежде.
Я имею в виду отношение к бюджетному дефициту и стратегии наполнения казны. Здесь следует напомнить, что с момента прихода Владимира Путина к власти в 2000 году важнейшей задачей нового президента и его команды стало избежание очередного дефолта, который мог произойти в 2003 году из-за необходимости погашения больших траншей советских долгов. Его удалось не допустить на фоне быстрого роста нефтяных цен, но стремление избавиться от обязательств перед внешним миром, жить «по средствам» и складывать любой излишек «в кубышку» стало одной из важнейших черт путинской хозяйственной политики. Внешний государственный долг сократился с 158,7 млрд долларов на 1 января 2000 года до менее чем 45 млрд долларов на начало 2008-го, а резервы выросли на порядок (золотовалютные Банка России — с 12,5 до 478,8 млрд долларов, а Стабилизационный фонд правительства, созданный в 2004 году, к концу 2007-го достиг 156,8 млрд долларов).
После каждого значимого кризиса, который вызывал сокращение доходов и рост трат, Кремль достаточно быстро добивался восстановления финансовых резервов пусть если и не до докризисного, то до сравнимого с ним уровня. В результате за «мирный» период путинского правления, с 2000 по 2013 год, средний профицит федерального бюджета России составлял 0,39% ВВП, чем в то время не мог похвастаться бюджет ни одной из развитых стран.
Долги и налоги
Ситуация изменилась в середине 2010-х, когда сначала путинские стройки, потом аннексия Крыма и последующие западные санкции, а затем время устойчиво низких цен на нефть привели к продолжительному периоду бюджетных дефицитов, которые продолжались весь третий срок Путина — с 2012 по 2017 год. За это время Резервный фонд был полностью растрачен, и, несмотря на то что в распоряжении властей оставалось еще около 3,7 трлн рублей в Фонде национального благосостояния, а цены на нефть — и соответственно доходы бюджета — к концу данного периода пошли вверх, Кремль все-таки решился на повышение пенсионного возраста в 2018 году и вывел бюджет на рекордные профициты в 2018 и 2019 годах.
Сейчас, должен заметить, ситуация заметно хуже: значительная часть золотовалютных резервов Банка России арестована, ликвидная часть Фонда национального благосостояния быстро снижается (а возможно, даже отсутствует, будучи представлена замороженными активами, которые Министерство финансов может формально продавать Банку России, вызывая заметное увеличение денежной массы), но в то же время властям удалось в 2023 году добиться серьезного экономического роста в условиях заметного дефицита федерального бюджета (что с 2000 года случилось впервые). И вот тут и возникает современная финансово-экономическая «развилка».
С одной стороны, Кремль мог бы и дальше наращивать долговое финансирование экономики, без которого сегодня не может жить большинство развитых стран. В прошлом году оно показало себя в России с самой положительной стороны: деньги, направленные предприятиям оборонно-промышленного комплекса для финансирования военных заказов и выплаченные военнослужащим и их родственникам за их службу (или гибель), серьезно простимулировали спрос, что привело к росту ВВП на 3,6%, хотя в начале года самые оптимистические прогнозы говорили о 0,3% (в последнее время международные финансовые организации резко повысили оценки роста ВВП России и на 2024 год — до 2,6%).
В России сейчас имеется огромное количество денег, владельцы которых опасаются их инвестировать — но вполне могли бы вложить в государственные ценные бумаги, приносящие доход, заметно превышающий инфляцию. Согласно статистике Банка России, остатки на вкладах граждан составляли на начало 2024 года около 45,7 трлн рублей, или в 5,5 раза превышали суммарный дефицит федерального бюджета за 2022–2024 годы.
Проект бюджета на 2024–2026 годы предполагал увеличение лимита государственного долга почти на 15 трлн рублей. Более того, правительство могло заимствовать у банков, если бы согласилось размещать облигации с доходностью, превышающей ключевую ставку Банка России — в этом случае банки могли бы перезакладывать ОФЗ в Банке России и Минфин де-факто платил бы проценты именно ему (а по итогам года три четверти прибыли перечислялось бы обратно в федеральный бюджет).
Иначе говоря, возможности долгового финансирования выглядят достаточно многообещающе, на мой взгляд — и повторю еще раз, эта стратегия неплохо себя зарекомендовала в прошлом году.
С другой стороны, сохраняется и возможность повышения налогов — такой маневр может сократить первичный платежеспособный спрос, но дать государству деньги, необходимые для инвестиций и сокращения бюджетного дефицита. В Кремле, судя по всему, не могут ощущать себя комфортно, живя в долг — это остается одной из «родовых особенностей» российской экономической политики. Поэтому сейчас обсуждаются варианты повышения налогов (что во многом повторяет сценарий 2018 года с повышением пенсионного возраста).
Насколько можно судить по различным утечкам, НДФЛ намерены диверсифицировать и облагать доходы от 1 до 5 млн рублей в год по ставке 15% (сейчас 13%), а свыше 5 млн рублей — по ставке 20% (сейчас 15%). Кроме того, власти намерены повысить налог на прибыль коммерческих компаний с 20 до 25% — и нет никаких оснований сомневаться в том, что такие перемены будут приняты обществом без какого-либо недовольства. Относительно «мягкая» прогрессивная шкала подоходного налога вполне соответствует ожиданиям населения, которое позитивно относится к любой борьбе с вопиющим имущественным неравенством. Повышение налога на прибыль тоже не запредельно — тем более сейчас, когда в России предприниматели получают невиданные по мировым меркам доходы: по итогам 2023 года доля прибыли в ВВП составила более 19,5%, тогда как в «либеральнейших» США — всего 10,4%.
Не надо также забывать, что российский бизнес (и в особенности крупный) как никогда прежде понимает, что он может существовать и богатеть только в России — на Западе ему доходчиво объяснили, что создававшиеся десятилетиями «запасные аэродромы» и сдававшиеся из года в год по европейским стандартам налоговые декларации ничего не значат. Наконец, рассказы некоторых экспертов о том, что в России бизнес «уйдет в тень» при повышении налогов, не выдерживают критики: сейчас это сделать намного сложнее, чем в начале 2000-х, и, кроме того, значительная часть предприимчивых россиян сейчас имеет статус самозанятых, налоги на которых правительство не намерено пока повышать.
«Новая экономическая политика»
Собственно говоря, «новая экономическая политика», о которой задумались в Кремле еще до выборов, состоит, вероятнее всего, в том, чтобы реализовать давно уже сформулированный принцип «люди — новая нефть», попытавшись сбалансировать бюджет через повышение несырьевых налогов. Самое важное здесь заключается, на мой взгляд, в том, что даже в совершенно иных условиях, чем четверть века тому назад, Владимир Путин не готов изменить своим прежним финансовым установлениям и считает разбалансировку бюджета проблемой, а не ее решением (как это уже, похоже, принято в мире развитых стран: в тех же США профицитный бюджет сводился в последний раз как раз тогда, когда Путин впервые въехал в Кремль).
Долговое финансирование государственных расходов за счет внутренних заимствований в условиях, когда Россия приостановила платежи по внешним обязательствам и держит в руках все рычаги рублевой эмиссии, выглядит достаточно безопасно — и отказ от продолжения такого курса (возможность которого я недавно сравнил с нефтяной «манной небесной» начала 2000-х годов) означает лишь одно: у Кремля есть единственная стратегия, сводящаяся к жизни по средствам и накоплению резервов, и воспринимать любые иные действия можно только как временное отклонение от нее, а не как скоординированный и долгосрочный курс.
«Новая экономическая политика», которую Кремль намерен проводить, выписав сам себе «мандат народа», все та же, с которой Путин пришел к власти более 20 лет назад. Тогда, однако, она опиралась на устойчивый рост сырьевых цен, который позволял накапливать резервы, и на отсутствие геополитических амбиций, не требовавших триллионных расходов на бессмысленные войны. Сейчас же ситуация выглядит существенно иной, но радикальной перестройке путинская экономическая логика не поддается. Как, впрочем, и вся построенная им система.
* Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
