Борис освобожденный. Рассказ о жизни и смерти в Мариуполе
Последние недели в Мариуполе напоминают сюжет истерна с хорошими и плохими героями, перестрелками на улицах и ежедневной борьбой за жизнь, а иногда просто за возможность появиться на свет. Одним из положительных персонажей этого «кино» был Борис Яковенко, мариупольский журналист, проживший всю жизнь в портовом городе. Когда началась война, он работал под обстрелами до последнего, наблюдая, как российская армия уничтожает Мариуполь и убивает его соседей. Несколько дней назад вместе с семьей Борис вырвался из осажденного города и теперь делится с «Вот Так» историями о войне.
“Каждый день — это риск для жизни”
От взрывов в городе повыносило все стекла. Люди в Мариуполе привыкли за это время жить в холоде. Окна побиты, отопления нет, ночью морозы доходили до минус семи и дул сильный ветер.
Мы перестали умываться, ходили небритые и немытые, даже не смотрелись в зеркало, выглядели как бомжи. Одежду тоже носили старую, потому что зачем надевать новую, когда знаешь, что в любой момент может понадобиться прыгать от снарядов в грязь. Когда я уехал и первый раз взглянул на свое отражение, то ахнул. Настоящий бомж.
Мариуполь, Украина. 17 марта 2022 года. Фото: Александр Ермоченко / Reuters / Forum
В городе почти не осталось деревьев, люди срубили, чтобы кипятить воду и готовить еду на дровах. Ни о каких человеческих коммунальных услугах никто уже и не думает.
В трех километрах от дома был источник, я ходил к нему за водой. Вставал в пять утра, брал пятилитровые баклахи и шел. По краям дороги были похоронены люди. Для трупов выкапывали ямы и складывали тела туда, чтобы собаки не растаскивали.
Поход за водой всегда был связан с риском для жизни, потому что дорогу к источнику часто минировали. А если тебя ранит, то даже не к кому обратиться. Можно умереть от легкого ранения и заражения крови. Никто тебе не поможет. Каждый день — это риск для жизни. Все жили одним днем, никто не строил планы на будущее.
К войне привыкаешь. Ко взрывам, к стрельбе, ко всему привыкаешь. Страха нет, просто пустота внутри. Когда я попал под “Грады”, то ничего не боялся, просто упал на землю в апатии.
Тела людей, погибших в результате обстрела российскими войсками, складывают в окопы. Мариуполь, Украина. 9 марта 2022 года. Фото: Евгений Малолетка / AP / East News
Переживал только за мою дочку и внучку Маргариту. Внучке десять. В полутора метрах от их дома разорвалась кассетная мина. Стекла все повыбивало, но она довольно спокойно все воспринимала. Даже когда все выбегали из дома, Маргарита шла не спеша. Маме пришлось накричать, чтобы она поспешила. Три дня они жили в подвале лицея: перенесли туда вещи, ходили со свечками, пока я их не забрал.
“Туда не ходите, там одни трупы”
В центре Мариуполя есть площадь Мира, на ней установлены 24 голубя — по количеству областей Украины. Ночью они подсвечиваются орнаментами вышиванок каждой области. Ежедневно на ней собирались люди, это была единственная точка, где можно поймать сеть. Незадолго до отъезда я отправился туда, чтобы подключиться к вайфаю и прочитать хоть какие-то новости. Было совершенно непонятно, что происходит в стране.
Неподалеку есть единственный рабочий магазин, который не разграбили. В него стоят очереди с четырех часов утра, а рядом с ним горел пятиэтажный дом, в который прилетел снаряд. Со стороны проспекта Мира наступали россияне, я посмотрел в том направлении — все закутал дым, слышны были автоматные очереди.
Двор возле здания родильного отделения больницы № 3 в Мариуполе, который обстреляли войска РФ. Фото: Борис Яковенко / «Вот Так»
В один из дней, когда шли обстрелы, я передвигался бегом от дома к дому, заскакивал в подъезды. Добежал до проспекта Мира, выглядываю из-за угла, а там картинка как в фильмах-катастрофах — все в дыму, разбиты окна, висят провода, летают какие-то бумажки. Сразу проснулось обостренное чувство опасности — лучше не лезть. Город разбит сильно, почти полностью уничтожен.
Я живу в пятистах метрах от третьей горбольницы с роддомом. Когда ее бомбили, мой дом натурально трясло, думал, что бьют совсем рядом. Я пошел посмотреть, что случилось, а когда увидел огромную воронку на месте больницы, то проклинал все на свете. Это просто жесть. От больницы ничего не осталось.
Она была отремонтирована по евростандарту, все красивое и новое, внутри цветные указательные линии на полу, как в кино. Роддом был оборудован дорогой медицинской техникой. Не осталось ничего. Недалеко от больницы посносило все деревья, дорога ими завалена, пройти трудно. Навстречу шла женщина, я спросил ее, что в стороне, откуда она пришла. Женщина ответила: “Туда не ходите, там одни трупы”.
Раненая беременная женщина около роддома больницы № 3 в Мариуполе после бомбежки войск РФ. 9 марта 2022 года. Фото: Мстислав Чернов / AP / East News
“Вокруг все взрывалось, летели осколки, куски земли”
При первом обстреле я не дошел до дома метров 150. Залп. Грохот “Градов”. Я упал лицом в грязь. Вокруг все взрывалось, летели осколки, куски земли. Почему-то сразу вспомнил Новый год. Тогда с таким же грохотом взрывались салюты, только настроение было совсем другое, была надежда на хорошее будущее.
Как только все затихло, я вскочил и побежал к подъезду, забегать пришлось под звук летящих мин. Залетел в дом и сразу упал на лестничную площадку.
Второй раз случился 14 марта. Я был на улице, и тут как грохнет рядом. Я в лужу так и шлепнулся. Поднимаю голову, вижу, парень забегает в подъезд. Я за ним. Внутри стоят женщины, все переговариваются, что это было, в окошко стали выглядывать. Тут прилет в соседний дом, на уровне второго этажа грохнуло, сразу нагнало много пыли в подъезд.
Мы выглянули через подъездную дверь, вроде бы все тихо. Надо тикать отсюда. Выскакиваю, перебежками добираюсь до своего двора. Там мужчина кричит: “Бабушка, идите домой срочно, в шестом доме человека убили”. А я в шестом доме живу как раз по бульвару Хмельницкого.
Тело человека, убитого в результате обстрела Мариуполя российскими войсками. Украина, 18 марта 2022 года. Фото: Александр Ермоченко / ТАСС / Forum
Возле моего подъезда сидит на лавочке девушка вся в крови без сознания или уже мертвая – не знаю. На земле горит огонь, а рядом с ним огромная воронка и трупы. Пять. Еще одного заметил потом, он за мной на дороге лежал. Детей не было. Две женщины были и четыре мужчины. Серега, Володя, Максим, Нина, Катя и еще кто-то. Все с моего подъезда. Если бы я не задержался под обстрелом в другом доме, точно бы остановился рядом с ними почесать языком и там бы и остался.
“От лиц ничего не осталось, только кровавая каша”
Один из них — Максим, молодой парень 27 лет, бывший чемпион Донецкой области по легкой атлетике. Вместе с женой купили квартиру под нами, делали в ней ремонт. Он рассказывал мне, какую хорошую зарплату получает, тысячу долларов, рассказывал о планах на жизнь, когда закончится война. Когда его убило, жена Света так сильно кричала, что думали, как бы она не сошла с ума. Это был крик отчаяния.
Когда я уезжал, труп Максима и тела остальных соседей еще лежали в подъезде. Три дня лежали. Они уже начали вонять, кто-то два трупа перевернул. От лиц ничего не осталось, только кровавая каша.
Тела людей, погибших в результате обстрела больницы № 3 в Мариуполе, Украина, вторник, 15 марта 2022 года. Фото: Евгений Малолетка / AP / East News
Я сразу побежал домой. Отдышался. И с другой стороны нашего дома снова прилет, взрыв. Мои окна вылетают нахрен. Дверь тоже вылетает нахрен. Остался я без окон и дверей. Слышу в комнате странный звук, что-то бьется об пол. Думаю, ну все, это мой попугай, убили, и он трепыхается в конвульсиях на полу. Забегаю и вижу, что это настенные часы упали и бьются стрелками.
На душе полегчало сразу. Попугая зовут Баламут. Он у меня разговаривает. Я его купил летом, когда умерла жена, чтобы было чем заполнить пустоту потери. Чтобы хоть как-то поднимать дух и настроение, пока за окном воюют, я с ним разговаривал.
Говорю ему: “Баламут, давай споем”. И он начинает петь: “Не надо печалиться, вся жизнь впереди, надейся и жди”. Я смеюсь, говорю, давай другую, и он поет: “А нам всё равно, а нам всё равно”.
После взрыва рядом с нашим домом он на долгое время затих, после того как эвакуировались, снова защебетал. Сейчас поет “Ах, какая женщина”.
Попугай Баламут Бориса Яковенко. Фото из личного архива
“Орки выкидывали из машин всё”
В зеленый коридор никто особо не верил, в один день обстреляли колонну машин, которая попыталась покинуть город. Пострадали даже дети. Но, несмотря на это, 16 марта в 7 часов утра я вскочил, схватил сумки, попугая, побежал к дочке с внучкой. Потом побежал в гараж посмотреть, цела ли машина, если да, то мы поедем. Машина оказалось целой. Мы собрались выезжать. Наши соседи тоже. Они рассказывали, как все будет замечательно, как мы поедем колонной. Однако никто не выезжал первым, так как боялись обстрела.
Я на это посмотрел и подумал: “Я тогда еду. Пошли вы все нахрен”. На выезде уже начали подтягиваться другие машины. Очередь была большая, около тысячи автомобилей. Через каждые несколько километров — проверки документов.
Российский военный обыскивает жителя Мариуполя на контрольно-пропускном пункте во время эвакуации. Украина, 20 марта 2022 года. Фото: Anadolu Agency / East News
Люди, у которых было топливо, думали, что мы запросто доедем до Бердянска, рассчитывали, что 30 литров хватит, но этого оказалось очень мало из-за пробок. У меня был полный бак, а осталось процентов 20. Вот так ехал потихоньку до Запорожья. Половину времени в пути мы простояли в пробках. На въезде в Мангуш стояли часа четыре. В самом городе стояли в пробке часов семь. Доехали до Бердянска и около Бердянска снова встали в пробку. Проверяли у всех документы и отпечатки пальцев. Снова пробка и проверка документов.
Это что-то с чем-то. За столиком сидят два солдата. Стоит металлическая кружка. Сидит парень в плетеных перчатках дырявых. Дочка говорит: “А что они на бомжей так похожи?” А это российская армия так выглядит. Они все твои данные записывают. Имя, фамилия, год рождения. Потом запускают в город.
В Бердянске бензина нет, магазины все пустые. Пришлось ехать назад. Снова пробки. Когда мы приехали в Осельки, орки из машин выкидывали всё. У меня даже залезли туда, где запаска, военный залез и достал все инструменты. Заставляли всех сдирать тонированную пленку.
Последний блокпост мы прошли спокойно. Поехали по трассе на Запорожье, а оказалось, что на ней взорвали мост. Там частный сектор, женщины машут, мол езжайте по грунтовой объездной дороге. Приехали к ней, а там парень предупреждает: “Туда не езжайте: там минное поле. Есть автомобильная колея, по которой можно аккуратно проехать, потому что буквально два дня назад здесь женщина подорвалась. У нас есть проводник. Он вас проведет”. Проводник приехал, сказал, что сначала колонна гуманитарки проедет, потом он вернется за нами. Колонна проехала, а проводник исчез.
Но нас попросили выстроиться в колонну и дали в сопровождение полицейскую машину. С конвоем доехали до Запорожья. В городе оказывали бесплатную психологическую помощь, предоставляли ночлег. Я решил не останавливаться, ехать сразу к границе с Румынией, потому что на польской можно было застрять на несколько дней. Сейчас дочка с внучкой уже пересекли чешскую границу и едут в Прагу. А я поехал к брату. В Белой церкви сейчас. Буду сидеть и думать, куда податься работать по специальности, журналистом. В Мариуполь я уже вернуться не смогу.
