«Если русские, меня вернут и расстреляют». Как украинец после плена бежал из оккупированного села в Харьков

Первые дни войны и помощь на велосипеде

Поселок Казачья Лопань Харьковской области находится в двух километрах от границы с Россией. Этот населенный пункт захватили в первые дни войны. Алексей Семиков рассказывает, что сначала оккупанты раздавали местным жителям гуманитарную помощь – консервы и хлеб.

«Люди ходили за гуманитаркой как на поклон. Я говорил соседям, мол, чего вы ходите, вам просто картинку показали», – рассказывает Семиков.

Действительно, именно во время раздачи еды российские телеканалы сняли репортаж об «освобождении» Казачьей Лопани. Впрочем, и после этого продукты, по словам Семикова, раздавали еще около двух недель. Алексей от них отказался и договорился с соседней фермой, откуда и привез односельчанам молоко.

«У нас с начала войны электричество и связь были дня три. Мы использовали генераторы бензиновые, и бензин у всех, конечно, закончился», – вспоминает он.

В результате Алексей поехал на ферму – она в десяти километрах от дома – на велосипеде и привез первые 50 литров молока.

Позднее Алексей все же смог достать бензин и начал ездить уже прямо в Харьков за продуктами и медикаментами. Казачью Лопань за это время отбили украинские войска. Бои вокруг села продолжались, но Семиков несколько раз смог выехать в город и вернуться обратно.

Плен за гуманитарную помощь

Алексей 16 марта был в Харькове. Он загрузил машину продуктами, забрал в больнице лекарства для стариков и мальчика-диабетика и поехал в свой поселок. Алексей успел проехать через российский блокпост, и на въезде в Казачью Лопань его остановили бойцы пророссийского военного образования. К тому моменту они знали о нем практически все – даже то, сколько у него собак:

«Соседи, может, рассказали. Много людей пророссийских там. Может, когда я возил продукты на район, кому-то что-то не досталось, и они на меня злобу затаили».

Мужчине заявили, что он «доездился», завязали глаза скотчем и отвезли, как он увидел через просвет в «повязке», на центральный вокзал. У Семикова отобрали телефон и все документы.

«Завели меня в подвал, посадили на пол на бетонный. Смотрю, а возле меня – человек в военной форме нашей сидит, украинской. Они его били».

Сосед Семикова по подвалу рассказал захватившим его солдатам, что военную форму использовал в хозяйстве, а купил ее за бутылку водки у знакомого ветерана АТО. В ответ те пообещали выяснить, откуда мужчина на самом деле взял форму, и стали избивать его.

«Били его палками, метлами. Об него точно пару метел они поломали».

Избивать стали и Семикова. Военные сказали ему, что они – «донецкие ребята», которые пришли спасать Украину от нацистов. В один момент у Алексея зазвонил телефон: военные поинтересовались, почему на экране написано «Диабет».

«Я говорю, что это как раз ребенок, который умирает без лекарств в соседнем поселке. Сказал: “Просто передайте препараты и все”. А они говорят: “Ты лучше за свою жизнь переживай”».

Избиения продолжались весь день. От Семикова пытались добиться информации о том, как он попал в Харьков, если туда, по словам военных, никого не пускают. Пленный отвечал, что въехать в город можно: там нет военных, работают магазины и аптеки. Солдаты ему так и не поверили.

«Мы оба были на полу на бетонном, в воде. За военную форму человека этого били до такой степени, что он обоссался и обосрался. А меня бьют и говорят: он даже не обоссался, он по-любому какой-то “азовец”, националист, и начали меня еще сильнее бить», – говорит Семиков.

Мучители менялись, и каждая смена продолжала издевательства. В итоге пришел один из донецких военных, который пообещал «конкретный» разговор. Он завел Алексею руки за спину и привязал его к трубе:

«Он меня бил и спрашивал: “Где ты был восемь лет?” Я говорил, что дома был, жил спокойно. Он продолжил бить и задавать вопрос, и я говорю: “А где я должен был быть?” Он еще долго бил, а потом сказал: “Ты должен был защищать ДНР и ЛНР”. И когда он вот это сказал, так ударил, что у меня скотч порвался, одна рука освободилась. Я на пол упал, лежал, и они меня уже на полу били и ногами, и непонятно чем», – рассказывает он.

После ухода садиста военные рассказали своим сменщикам, что«ночью приходил Джонни бухой. Два часа их [пленных] пи***л (бил. – Ред.) как собак». Позднее избиения продолжились, но уже не такие жестокие. При этом пленным не давали ни еды, ни воды.

«Я просил у них попить. Говорю: дайте хоть каплю, вы меня сколько уже держите. Они говорят: ты нацист, ты националист, тебе нельзя воды».

Взрывы ничьей стороны

Во второй день плена, 17 марта, от Алексея под пытками пытались получить информацию о «фашистах и националистах» в Казачьей Лопани, а также о расположении атошников. Этот допрос прервал взрыв – солдаты, охранявшие объект, где держали Семикова, спустились к нему в подвал.

«Они говорили, что нас обстреливают. В подвал как кильки в банку набились человек 100. Говорили, что начала артиллерия ВСУ бить по местам их скопления, был прицельный обстрел. И был в этом подвале человек, который по рации говорил. Он сказал, что прилетело в школу (там тоже были пророссийские военные), это метров 500 от места, где я находился», – делится воспоминаниями Семиков.

В этот день российские провластные СМИ заявили, что Украина обстреливает Казачью Лопань. Глава Дергачевской городской громады Вячеслав Задоренко, в свою очередь, рассказал, что это, напротив, российские войска обстреляли поселок кассетными бомбами.

«Оккупанты разбомбили железнодорожный вокзал, магазины, аптеки и другие гражданские здания в центре поселка», – сообщил чиновник.

Во время обстрела, как говорит Семиков, военные угрожали вывести его и второго пленного из здания вокзала, привязать к дереву и ждать, когда их убьет один из снарядов. Но когда поняли, что Алексей не сопротивляется, от этой затеи решили отказаться:

«Я понял, что умереть уже не так страшно. Просто издевательства эти, боль уже терпеть было невозможно».

Когда обстрел закончился, военные решили, что это была атака ВСУ, а их месторасположение украинская сторона узнала от местных жителей. Через несколько часов в подвал завели еще 20 мужчин. Одного из них, 17-летнего парня, схватили, потому что заметили, как он снимает налет на видео.

Еще четверых жителей забрали из дома – они в это время обедали. Внимание солдат, по словам самих пленников, привлек большой дом. Его владельцу, местному фермеру Олегу, в подвале заявили:

«Ты очень богато живешь. Сейчас будешь нам рассказывать, почему ты так живешь богато».

Позднее именно над этим фермером военные издевались сильнее всего. Мужчина был крупным – они решили, раз он большой, то «больше всех и пострадает». У фермера, как и у некоторых других пленных, отобрали ботинки – обувь понравилась военным. В какой-то момент всех, кого удерживали в подвале, вывели на улицу.

«Нас поставили на колени, заставили упереться в стену головой. Они собирались всех опрашивать. На улице было холодно, а я еще был в осенних кроссовках и в носках теплых. Я ноги отморозил, до сих пор не отошли», – вспоминает Семиков.

Солдаты стали поочередно уводить пленных в соседнее помещение. Оттуда, по словам Алексея, доносились звуки ударов и хрипы. Он подумал, что скоро очередь дойдет и до него, но мужчину и еще нескольких человек избивать не стали – с другими пленными их вернули в подвал.

«На третью ночь нас так сильно не били с этим человеком в военной форме, других били».

На третий день плена Семикова вывели из подвала, с рук и лица сняли скотч. Один из военных заявил ему:

«Алексей, ну, смотри. Мы тебя били, ты нам три дня историю рассказывал. Мы тебе не верим, но что-то, может, так и есть. Просто у нас другая информация. Но если ты сейчас нам уберешь территорию, будешь себя хорошо вести, мы тебя отпустим, отдадим машину. Только документы не отдадим. И ты смотри, если куда-то уедешь, мы тебя расстреляем, признаем врагом народа. В Казачьей расскажем, что ты всех сдаешь, что наводчик».

Пленник заявил, что никуда не собирается, потому что в поселке у него – хозяйство и мама. После этого ему поручили отбивать лед.

«Я только беру топорик, только об асфальт цокнул и сразу потерял сознание».

Алексей упал в голодный обморок. Солдаты привели его в чувство нашатырем и пощечинами и наконец дали ему суп и чай с сахаром.

Этим же днем Алексея вместе еще с десятью пленными заставили убирать территорию и помогать на кухне, а вечером неожиданно отпустили, правда, без машины. Объяснили, что начался комендантский час и за пользование личным транспортом полагается расстрел. До дома было несколько километров, которые недавний пленник смог пройти пешком. Автомобиль Семикову отдали на следующий день, а вот документы, деньги и продукты, которые он вез в село, остались у его мучителей. Ему сообщили, что все это украли некие местные жители, которые якобы взломали машину.

Побег на украинскую сторону

Вернувшись домой, Семиков понял, что ему нужно бежать из города:

«Там началась суета: у кого проукраинская позиция, всех забирали. А у меня с самого начала была эта позиция. Помимо того, к моей маме подошел сосед и спросил: “А что, твой сын собирается создавать диверсионный отряд против русских?” Я не знаю, пьяный он был или под чем-то, откуда он выдумал эту историю. Но я понял: если он сейчас пойдет к ним, меня убьют за такое. Они ему поверят, меня никто даже спрашивать не будет».

На следующий день молодой человек поехал в сторону Харькова. По дороге он увидел российский танк, все люки в котором были открыты.

«Я подумал, что там люди суетятся. Но в итоге поехал, а там никого не было. От этого танка километр где-то отъехал и вижу: стоит машина на украинских номерах, выходит оттуда военный. Я думаю: “А если русский? Это же пи***ц (конец. – Ред.), меня сейчас вернут и расстреляют”».

Военный оказался украинским. Семиков рассказал ему свою историю, тогда парня накормили тушенкой и объяснили, как безопасно доехать до Харькова.

«Я один оттуда выбрался. Думаю, там не десятки, а сотни пострадавших мужчин. Я – капля в море».

Алексей вспоминает, что некоторые его соседи в Казачьей Лопани в первые дни войны приветствовали российских военных. «Я им говорю: “Вы что, еб***тые (ненормальные. – Ред.)?” Тяжело мне было с ними общаться, они все были за Россию, а когда увидели, что меня так побили, говорили, что это украинцы, точно не русские. Но, я думаю, они потом узнали, что это такое. Там всех – и пророссийских тоже – паковали и били в подвале, я уверен».

Арина Бессонова