«Узники Казахстана». Как политические эмигранты уживаются с казахстанскими властями и безопасно ли сюда уезжать сейчас
Сотрудники полиции Казахстана. Снимок носит иллюстративный характер. Фото: Мария Гордеева / Reuters / Forum
В июне власти Казахстана отказали журналистке Евгении Балтатаровой в продлении разрешения на временное проживание в стране. Теперь ей грозит депортация в Россию, где на журналистку завели два уголовных дела о «фейках» про армию. Ни одному россиянину под политическим преследованием Казахстан не согласился дать статус беженца. Покинуть страну им тоже не дают. Но несмотря на это, Казахстан, кажется, остается одной из самых безопасных республик СНГ для россиян.
Почему казахстанские власти почти никогда не выдают россиян, чем необычны отношения местных активистов с силовиками и к чему приводят попытки страны лавировать между Россией и Европой — в материале «Вот Так».
С момента вторжения в Украину Казахстан остается одним из самых популярных направлений для релокации и транзита россиян — тех, кто уезжал от мобилизации, политического преследования или бежал с фронта. За 2022 год сюда въехали почти 3 млн, 406 тысяч человек. Попасть в Казахстан можно без загранпаспорта, а до января 2023 года в стране действовал визаран, благодаря которому здесь можно было, по сути, находиться неограниченный срок.
Сейчас же большинство эмигрировавших легализуются через разрешение на временное проживание (РВП) — даже те, кто бежал из-за политического преследования, потому что подаваться на беженство в Казахстане практически бессмысленно.
Статус беженца власти не выдают почти никому — ни преследуемым россиянам, ни бегущим от войны украинцам, рассказывает юрист Казахстанского международного бюро по правам человека Артур Алхастов.
Путь в один конец
По данным Алхастова, с начала войны лишь около 1% украинцев, подававшихся на беженство, смогли получить такой статус, и ни одного россиянина.
«Такая политика местных властей может быть оправдана простым желанием находиться в стороне от военного конфликта и всячески его игнорировать. Думаю, власти Казахстана считают, что, присвоив человеку статус беженца, они делают некий политический выпад против России», — говорит юрист.
Кроме того, у Казахстана заключено межгосударственное соглашение с Россией о взаимной выдаче преступников. Если находящегося под уголовным преследованием россиянина не депортируют обратно — а за 16 месяцев войны такой случай был лишь один, — то дорога в Казахстан, скорее всего, будет дорогой в один конец. По аналогии с названием книги Джоан Роулинг Алхастов называет таких россиян «узниками Казахстана» — они могут въехать в республику, находиться здесь, и зачастую правоохранительные органы вообще их не ищут, однако и покинуть страну этим россиянам не дают.
«Казахстанские власти не спешат проводить какие-то мероприятия по розыску, но погранслужба имеет определенные инструкции. [При попытке покинуть страну] человек задерживается, и там уже передается, как правило, в линейное отделение при аэропорте. Михаила Жилина после этого отправили в СИЗО и в итоге выдворили, в других случаях людей отпускали», — говорит собеседник.
Михаил и Екатерина Жилины. Фото из личного архива
Казахстанским правозащитникам известно лишь об одном случае депортации фигуранта уголовного дела в России после начала войны. С началом мобилизации майор ФСО Михаил Жилин уехал туда, нелегально перейдя границу. При попытке вылететь в Армению его задержали пограничники, а в конце декабря 2022 года россиянина депортировали в Россию. На родине его приговорили к 6,5 года колонии строгого режима по статьям о дезертирстве и незаконном пересечении границы.
Западные страны расценили это решение властей как прямое содействие России, говорит Алхастов, так что сейчас Казахстан, как правило, россиян не выдворяет: максимум — задерживает и отпускает:
«Они вроде бы в Казахстане ничего плохого не сделали, но ввиду той системы, которая выстроилась во взаимоотношениях между Казахстаном и Россией, человек в розыске должен быть задержан, и его просто не выпускают».
Хотя у страны есть межгосударственное соглашение с Россией о взаимной выдаче преступников, это касается только преступлений, которых нет в Уголовном кодексе выдающей страны. Однако, отмечает юрист, принимая решение о депортации россиян под уголовным преследованием, казахстанские власти руководствуются не юридической, а скорее политической логикой.
«Я сам сталкивался с несколькими случаями, когда военных дезертиров (статьи о дезертирстве есть в Уголовном кодексе обеих стран, то есть по соглашению между странами такие лица подлежат выдаче. — Ред.) ловили, но отпускали — видимо, поступала какая-то команда сверху о том, что никакого процесса по ним проводить не нужно, потому что это может иметь определенные политические и дипломатические последствия», — рассказывает собеседник.
В середине июня стало известно, что под угрозой депортации находится бурятская журналистка и соосновательница проекта «Точка невозврата» Евгения Балтатарова. В России против нее возбудили уголовное дело по статье 207.3 УК РФ «о фейках» из-за постов о преступлениях российской армии в Мариуполе и Буче.
«Беженство россиянам не даем. Вы — нападающая страна»
Экстрадиции Балтатарова не подлежит, поскольку соглашение о выдаче преступников касается только статей, которые есть в УК обеих стран, а наказания за «фейки» о российской армии казахстанское законодательство не предполагает. Однако ее могут выдворить за нарушение правил пребывания в Казахстане — это и вменяют журналистке.
Власти Казахстана отказали Балтатаровой в продлении разрешения на временное пребывание, поскольку она якобы не пересекала границу Казахстана по своему загранпаспорту, то есть попала в страну нелегально. При этом у журналистки есть отметка в паспорте о прохождении границы в марте прошлого года. Все это время, рассказывает Евгения, она находилась в Казахстане законно, на основании трудового договора, и беженство запрашивать не планировала.
«Может быть, нам удастся обойтись без судебной тяжбы, потому что тут явная ошибка: у меня в паспорте есть печать о прохождении границы, и после этого я границу Казахстана не пересекала — Казахстан меня не выпускает. Я пыталась выехать в Кыргызстан в прошлом году — не получилось, меня тогда арестовали на полдня», — рассказывает Балтатарова.
Евгения Балтатарова (третья слева). Фото: b.j.stubborn / Facebook
Теперь журналистка планирует судиться с погранслужбой, чтобы «выцепить» себе РВП на следующий год. 22 июня она также подалась на беженство, чтобы обеспечить себе гарантии невыдачи в Россию, — лица, ищущие убежище, не подлежат депортации.
Как рассказывает Балтатарова, сотрудники Управления занятости и социальных программ Алматы сначала отказывались принимать заявление со словами: «Беженство россиянам не даем, потому что вы нападающая страна». Спустя несколько часов документы все же приняли.
«Мы понимаем, что беженство не дают никому — ни уйгурам, бежавшим из Китая, ни каракалпакам из Узбекистана, — говорит Балтатарова. — Как мне рассказывают местные правозащитники, иногда здесь бывает такой цирк: например, беженцам из Афганистана говорят, что талибы — нормальные пацаны, ведь так сказал Путин, и принимают решение об отказе.
Сейчас у меня хотя бы какое-то время будет защитный ордер, потому что по Конвенции ООН, ратифицированной Казахстаном, нельзя высылать людей, которые ищут убежище».
Благодаря этому ограничению под экстрадицию формально не подпадает 19-летний анархист Денис Козак, который находится сейчас в алматинском СИЗО — его случай казахстанские правозащитники называют второй нерядовой историей наряду с делом Жилина.
«А пока Денис Козак — кот Шредингера»
Если в случае Жилина играл роль его статус военного, государственного служащего, который мог иметь доступ к гостайне, то история Козака — исключительно политическая, отмечает юрист КМБПЧ Артур Алхастов.
Дело по против анархиста возбудили в июне 2022 года из-за комментария во ВКонтакте о Михаиле Жлобицком, совершившем самоподрыв в здании архангельского управления ФСБ в 2018 году. Молодому человеку вменили статью об оправдании терроризма и назначили подписку о невыезде, но в сентябре Козаку удалось покинуть страну. Россия объявила анархиста в международный розыск.
Анархиста задержали 9 февраля в Алматы местные силовики и арестовали его на 40 суток. В марте арест Козаку продлили еще на год.
«На мой взгляд, есть юридическое основание, чтобы освободить Козака прямо сейчас, — говорит Алхастов. — Казахстан может признать его преследование политическим и дать Козаку статус беженца, но российский истеблишмент расценит этот шаг как политически неправильный. С Козаком нужно что-то делать, нельзя его держать всю жизнь в СИЗО, а пока он такой кот Шредингера».
Денис Козак. Фото из личного архива
Из-за попыток Казахстана оставаться нейтральным — а иногда, добавляет собеседник, просто игнорировать войну, — статус анархиста остается неопределенным.
Еще одна категория россиян, находящиеся под угрозой депортации, — дезертиры, бежавшие с фронта. Им помогает проект «Точка невозврата», оказывающий адаптационную, юридическую, координационную, информационную и при необходимости финансовую помощь.
Так же как находящиеся под политическими уголовными делами россияне, дезертиры не могут выехать из Казахстана, однако в отличие от первых получить гуманитарную визу в европейскую страну дезертиру почти невозможно, рассказывает сооснователь «Точки невозврата» Никита Верзун.
«Все попытки, которые мы предпринимали в коммуникации с посольствами иностранных государств в Казахстане, не увенчались успехом. Мы составляли большие списки людей, которые нуждаются в помощи, описывали их кейсы с подробностями уголовного дела или военной службы, ходили лично, писали письма и обращения. Нам отвечали, что проблема действительно очень важная, они что-то обязательно сделают, и на этом, в принципе, коммуникация ломалась», — рассказывает Верзун.
По словам собеседника, проект обращался в посольства Германии, Франции, Канады, Польши, представительство Европейского союза в Казахстане, встречался с представителем Госдепа США в Алматы. Добиться возможности выехать из Казахстана пытались и дезертиры поодиночке, но, говорит Никита, пока неизвестно ни одного успешного кейса.
Казахстанский непотизм и близость с силовиками
Казахстан — большая страна территориально и по численности населения (здесь живут около 20 млн человек), но очень многое, по словам Верзуна, в местной политике строится на неформальных связях.
«В Казахстане очень сильно развит непотизм: если ты как член какой-то семьи пришел в политику, то обязан протащить кого-то за собой. Из-за этого сложилась система, скажем так, оповещения, как рассказали нам местные активисты: ты вынужден общаться с силовыми структурами и другими ведомствами, — говорит Никита. — Коммуникация с силовиками здесь — нормальная практика. Если ты предупреждаешь их [о своей деятельности], значит, ты как бы открыт перед ними и скрывать тебе нечего. В таком случае они более спокойно к тебе относятся, в ином случае ты вызовешь у них подозрения».
Никита приводит в пример встречу участников «Точки невозврата» с представителем госдепартамента США. «Местные активисты порекомендовали нам предупредить Комитет национальной безопасности об этой встрече — просто чтобы у них не было вопросов. Мы это сделали через активистов, у которых уже налажены контакты с силовиками», — рассказывает собеседник.
Представители КНБ пришли на встречу, а после ее окончания проследовали за ребятами из проекта, которые разошлись по своим делам. Например, рассказывает Никита, проследили за Евгений Балтатаровой, которая пошла встретиться с подругой в караоке.
Другая особенность Казахстана — фактический запрет на проведение массовых мероприятий и участие в них иностранцев, поскольку согласно формулировкам из Конституции республики, участником мирного собрания может быть только гражданин республики.
Казахстанские силовики на баррикадах во время акции протеста, вызванной повышением цен на топливо в Алматы. 5 января 2022 года. Фото: Павел Михеев / Reuters / Forum
«Правозащитники нам говорили, что вообще не нужно проводить акции, поскольку это опасно, тем более в такую очень резонирующую дату. А задержание грозит арестом и депортацией, — рассказывает Никита о мемориальной акции проекта к годовщине войны. — Мы попытались найти некоторые альтернативы, и единственное, что пришло нам собственно на ум, — это возложение цветов к местам, которые ассоциируются с Украиной».
Хотя в Алматы некоторые приходили к местам возложения цветов с флагами, полиция на это никак никак не реагировала. В Астане участникам тоже не мешали, но попросили не использовать никаких государственных символов, а в Актау людей с цветами разворачивали уже на подходе к памятнику. Как рассказывала одна из участниц акции, ссылаясь на слова дежурившего там полицейского, поступил «приказ сверху». Той же ночью все цветы у мемориалов и украинского посольства в Астане убрали.
«Если ты не говоришь про авторитарный режим в Казахстане и не трогаешь местных элит, то в целом можешь заниматься своим делом. Если начнешь выводить россиян на митинги или поднимать какую-то проблемную тему для самого Казахстана, может быть ответная реакция со стороны силовых структур», — объясняет Верзун.
Собеседники «Вот Так» сходятся во мнении, что пока Казахстан скорее безопасная для россиян страна, особенно по сравнению с Беларусью или Кыргызстаном.
«Если бы у россиян был выбор, конечно, мы бы вообще не рекомендовали ехать в страны бывшего СНГ, но туда люди едут не от хорошей жизни, а потому что нет загранпаспортов (по данным ВЦИОМ за 2022 год, только у 29% россиян есть загранпаспорт. — Ред.)», — говорит Балтатарова.
Она добавляет, что многие бежавшие от мобилизации пытались оформить загранпаспорта через российское посольство в Казахстане, но поскольку Россия не заинтересована в том, чтобы россияне дальше куда-то уезжали, оформление документа происходит очень медленно.
«Люди ждут паспорт по полгода, деньги кончаются, а цены в республике подскочили. Многие просто возвращаются в Россию — по моим подсчетам, две трети россиян, заехавших Казахстан, уже выехали выехали обратно».
Алена Лобанкова
