«Джон Уик 4». Честный боевик класса «Б», выросший до эпического размаха
Киану Ривз в роли Джона Уика в фильме «Джон Уик 4». Кадр: Lionsgate
В прокат вышла четвертая и вроде бы последняя часть боевика про киллера Джордани Йовановича по прозвищу Баба Яга. Специально для «Вот Так» Валерий Сорокин рассказывает об этом грандиозном трехчасовом побоище и о том, как эпическая интонация смещает смысловые акценты франшизы.
Джон Уик (Киану Ривз) едет в Марокко, чтобы убить всемогущего Старейшину — главу криминальной вселенной, который, как известно по третьей части франшизы, предпочитает вести кочевой образ жизни в песках Северной Африки. Взбешенное этим Правление кланов в лице молодого и надменного маркиза де Грамона (Билл Скарсгард) предпринимает ответные действия. Во-первых, начинает репрессии против дружественных герою отелей «Континенталь» в Нью-Йорке и в Осаке. Во-вторых, нанимает слепого убийцу Кейна (Донни Йен), бывшего напарника Джона, чтобы тот ликвидировал своего старого товарища. Также по следу героя идет безымянный охотник за головами (Шамир Андерсон) со своей овчаркой.
Танец с саблями
Впрочем, сюжет тут, как и всегда, играет второстепенную роль. Каскадер и хореограф-постановщик Чад Стахелски, девять лет назад дебютировавший в режиссуре первым «Джоном Уиком», по-прежнему делает то, что умеет лучше всего — ставит трюки. И история печального киллера по прозвищу Баба Яга, находящегося в состоянии перманентной войны со всей мировой преступностью, по большому счету — просто композиционный каркас, на который удобно нанизывать многочисленные погони, перестрелки и рукопашные схватки.
Сравнение «Джона Уика» с балетом уже стало общим местом, но балет в этом контексте — не просто красочная метафора. Стахелски использует язык почти сценической условности и строит драматургию на пластике человеческого тела, на хореографически рассчитанных, ритмически организованных движениях. За четкими, математически выверенными па, как и в балете (и еще в спорте), виден тяжкий физический труд, который не скрывается от зрителя, а открыто предъявляется ему — видите, как люди стараются? — становясь важной частью художественного образа.
Кажется, режиссер сам прекрасно сознает это сходство: в предыдущем фильме он прямо зарифмовал экшен-сцену с балетным представлением, а готовящийся спин-офф «Джона Уика» с Аной де Армас будет про балерину – наемную убийцу.
Киану Ривз в роли Джона Уика в фильме «Джон Уик 4». Кадр: Lionsgate
Многие режиссерские приемы Стахелски и впрямь неотличимы от приемов постановщика хореографических номеров: каждую драку он снимает как танец. Такой подход позволяет ему показывать, как Киану Ривз три часа с одним и тем же скучным лицом колошматит врагов, и ни капли не надоесть. И подобно классическим киномюзиклам, где музыкальные номера чередуются с немузыкальными, в «Джоне Уике» драки перемежаются разговорными сценами, у которых, кажется, лишь одна функция — дать зрителю перевести дух перед новым экшеном.
«Ты все это начал из-за собаки?»
Четвертый «Джон Уик» сделан по надежному рецепту: то же, что и раньше, но еще более эффектно и масштабно. Драку в помещении, полном стеклянных поверхностей, которые герои шумно разбивают телами друг друга, мы уже видели в одном из предыдущих фильмов франшизы. Драку на многолюдном танцполе — видели уже раза два или три. Из ярких новинок — потрясающая сцена около Триумфальной арки: Уик дерется посреди проезжей части, смачно швыряя противников о проносящиеся мимо на высокой скорости автомобили. И еще — выглядящий заявкой на то, чтобы стать классикой, десятиминутный эпизод побоища на лестнице, ведущей на вершину Монмартра: продираясь сквозь толпы врагов, Уик будет подниматься наверх, несколько раз сизифовым камнем скатываться по ступенькам вниз и взбираться вновь.
Донни Йен в роли Кейна на кадре в фильме «Джон Уик 4». Кадр: Lionsgate
Все это очень хорошо придумано и виртуозно исполнено. Действие охватывает Нью-Йорк, Сахару, Осаку, Берлин, Париж. Еще больше врагов, драк, трупов — еще больше постановочного размаха. Начавшись как скромный би-муви в жанре «довели тихого спокойного человека — извольте пожинать плоды», «Уик» от фильма к фильму развивал свою вселенную и наращивал хронометраж, чтобы в четвертой части неожиданно развернуться в трехчасовое кинополотно.
Количество переходит в качество: несмотря на формальное сходство с предыдущими частями, новый «Уик» звучит все-таки немного иначе. Герой Киану Ривза, всегда смертельно усталый и за четыре фильма ни разу не поменявший выражения лица, все меньше похож на живого человека. Трагедия с женой и собакой тает в тумане прошлого и все меньше способна объяснить его монотонную трагическую угрюмость, так что любой из персонажей этого густонаселенного фильма смотрится по-человечески интереснее Уика и, оказавшись с ним в одном кадре, моментально перетягивает внимание на себя.
Неуязвимость Джона, которая в предыдущих частях франшизы выглядела жанровой условностью, теперь превращается в безусловную характеристику героя: за три часа по нему было выпущено такое количество пуль, что под этим шквальным огнем все жанровые конвенции просто разлетаются вдребезги.
Киану Ривз в роли Джона Уика в фильме «Джон Уик 4». Кадр: Lionsgate
В эпически масштабном четвертом «Джоне Уике» на поверхность выходит то, что в предыдущих частях существовало в виде намеков и аллюзий: перед нами не столько рассказ о рассерженном человеке, сколько почти фантасмагорическая поэма об ангеле истребления — находящемся по ту сторону жизни и смерти, изможденном и безмерно страдающем от своей миссии. Цитаты из Данте, персонажи с именами из библейской (Кейн-Каин) и античной (Харон) мифологии, вставленные в фильм, кажется, лишь для поддержания мрачной атмосферы, постепенно перестают быть чисто декоративными элементами и начинают требовать к себе почти серьезного отношения.
«Ты все это начал из-за собаки?» — в каждом фильме интересуются у героя недоумевающие собеседники, и каждый раз абсурдность этой ситуации сглаживалась бодрой жанровой иронией: «Да, ибо нефиг». Но чем дальше от первого «Уика», тем больше кажется, что дело вовсе не в собаке и даже не в жене. Да и была ли у Уика жена? Быть может, это всего лишь сон, морок. Фантазия, придуманная ангелом смерти себе в оправдание, чтобы делать свою печальную работу.
Все закончится не когда Уик добьется от Правления свободы и покоя — нет, на свете ни того, ни другого не существует. А когда фантазия о прошлом наконец растает, и остатки сна рассеются в лучах восходящего над Монмартром солнца. Возможно, лишь тогда герой перестанет чувствовать себя живым человеком и, опустившись на ступеньку у храма Сакре-Кёр, сможет хоть немножко отдохнуть.
