Гасан и Ермак, или Что мешает нам понять прочитанное

Профессора Высшей школы экономики Гасана Гусейнова обвиняют в оправдании терроризма. Татарская общественность Тобольска протестует против установки в городе поклонного креста в честь покорителя Сибири Ермака Тимофеевича. Общего между этими двумя новостями больше, чем может показаться.

Итак, журналистка Анна Наринская в своем фейсбуке вспомнила о том, как осенью 2002 года брала интервью у Сьюзен Зонтаг по поводу захвата театрального центра на Дубровке. Зонтаг, как и положено последовательной левой интеллектуалке, посоветовала рассматривать происходящее как освободительную борьбу чеченского народа.

Гасан Гусейнов. Источник фото: проект «Подъём»

В комментариях к этому (сейчас удаленному) посту профессор Гусейнов солидаризовался с Зонтаг. Правда, уже из следующей реплики было понятно, что, по его мнению, такой подход «не оправдывает, а только объясняет» «взятие заложников, убийства и т.д.». Но кто и когда обращает внимание на контекст. Это ведь надо уметь читать. Так что помоечные СМИ и такая же общественность дружно возбудились и попросили возбудиться прокуратуру.

Тем более что Гасан Гусейнов – рецидивист. Несколько месяцев назад еще более высокоградусная истерика закрутилась вокруг его поста про «убогий клоачный» русский язык. Тогда тоже было прочитано совсем не то, что написано (что, разумеется, не значит, будто исходный пост был безупречно хорош). И вот, не успели страсти остыть, как Гусейнов провинился по новой.

Эта история напоминает еще одно недавнее громкое дело об оправдании терроризма – псковской журналистки Светланы Прокопьевой. Которая, напомню, написала совершенно невинную колонку про взрыв в архангельском УФСБ в 2018 году. Среди прочего она сравнила подрывника-самоубийцу с народовольцами. И вот это сравнение возмутило очень многих, кто помнит из школьных учебников, что народовольцы – это что-то такое светлое и романтичное.

А еще раньше, в 1995-м, всех шокировало, когда Сергей Ковалев на пресс-конференции назвал Шамиля Басаева «Робин Гудом с гранатометом». И сколько он потом ни объяснял, что его «отношение к Робину Гуду, к Владимиру Дубровскому и ко всем братьям-разбойникам и всем этого рода персонажам сугубо и резко отрицательное» и что он «не хвалил Басаева, как все сочли», а наоборот, «Робина Гуда ругал» – было уже поздно. Просто потому, что кто же в детстве не читал Михаила Гершензона и не целился вместе с молодцами из Шервудского леса в злого ноттингемского шерифа.

Фото: Reuters Photographer / Reuters / Forum

«Фашист этот ваш Ермак»

А теперь про Тобольск. Местный бизнесмен задумал к 435-й годовщине гибели Ермака установить в его память поклонный крест. А представители татарских общественных организаций возмутились:

«Памятники в юбилейный для нашей Родины год победы над фашистскими захватчиками надо ставить тем, кто героически защищал свое Отечество от врагов, а не тем, кто нападал на чужое государство».

Мол, фашист этот ваш Ермак, а также агрессор, империалист, колонизатор и конквистадор. И эта позиция, судя по дискуссии в соцсетях, встретила сочувствие со стороны многих интеллектуалов.

Так что же общего между всеми этими историями – про Гусейнова, Прокопьеву, Ковалева и Ермака? В каждом из этих случаев возмущающиеся и сочувствующие реагируют на слова-сигналы: «освободительная борьба», «революционеры-народовольцы», «Робин Гуд», «колонизаторство». Первые три – это хорошо, последнее – плохо. Просто, уютно, понятно.

Сибирский поход Ермака начался 1 сентября 1581 года. Источник: Российское военно-историческое общество / Facebook

От названия зависит плюс или минус, который общество ставит рядом с событием

Это как со шпионами и разведчиками. Наши – разведчики, они ура. А ихние – шпионы, они фу-фу и бяка-бяка. Назовешь Басаева деятелем освободительного движения или, например, повстанцем – и он получается как бы хороший. А назовешь террористом – и он как бы плохой. А на самом деле он и то, и другое, и третье. И никаких противоречий между этими определениями нет. В освободительной борьбе сплошь и рядом используются террористические методы – иногда точечно, иногда неизбирательно.

И вокруг похода Ермака недаром много десятилетий идет битва историков и публицистов. Как называть присоединение Сибири к России – покорением, завоеванием, вхождением? Потому что от названия зависит плюс или минус, который человек (и нация в целом) ставит рядом с этим событием. Как известно:

«Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе»

Кейсы с Гусейновым или с письмом тобольских общественников хороши тем, что они позволяют лишний раз проговорить необходимость демистификации всех этих понятий и личностей. Подписанты тобольского письма называют Ермака «неоднозначным историческим персонажем». Беда в том, что однозначных в истории не существует.

Историческая память не может работать как система элементарных ярлычков. История не вестерн, ее акторов невозможно поделить на good guys и bad guys. Колонизаторство неотделимо от цивилизаторства, а национальные герои – сплошь и рядом террористы. Партизаны вполне могут быть бандитами, а идеалисты – кровавыми убийцами.

Впрочем, обо всех этих вещах хорошо рассуждать, когда комментариями в соцсетях не интересуется прокуратура, а авторов открытых писем не проверяет ФСБ.

Михаил Эдельштейн для Vot-tak.tv

Подписывайтесь на наш канал в Telegram