Насилие и страх. Табу на рассказ о домогательствах в России
Скандал, который развернулся в российских соцсетях из-за обвинений в харассменте, привел не только к увольнениям молодых людей, в разное время работавших в независимых СМИ, но и к традиционному обсуждению степени вины жертв насилия.
Иллюстративное фото. Nanna Heitmann / Magnum Photos / Forum
О том, как так вышло, что общество, уже в который раз, готово переложить вину на пострадавшую сторону мы поговорили с руководителем психологического направления Центра «Насилию.нет» Татьяной Орловой:
«Если в первый раз ситуация [насилия] происходит, человек испытывает очень сильный кризис доверия. Ему становится небезопасно. Если он доверял человеку, и вдруг человек поворачивается к нему совсем другой стороной, если это были важные отношения, то тогда возникает кризис доверия к миру. Возникает вопрос: “Что я сделала не так?” Или очень сильный гнев. Как-то надо объяснить себе происходящее, и объяснение совсем не сразу находится.
Если у человека есть какие-то жертвенные механизмы, то есть если он переживал когда-то насилие в прошлом и не мог выйти из этого состояния, то у него собирались механизмы реагирования на насилие. И тогда человек ищет вину в себе. Он думает: “Наверное, я что-то сделал не так”. Он старается подстроиться, старается не провоцировать».
«Если виновата жертва, то все уже нормально, все справедливо. Даже с дивана вставать не надо»
Татьяна говорит, что агрессия по отношению к жертвам насилия, абьюза и домогательств — своего рода защитная реакция общества:
«Это удобно. Это отнимает состояние беспомощности у тех, кто наблюдает за ситуацией. Это хорошее простое объяснение: “Если тебя побили, может, ты сам виноват”? И после этого объяснения не надо ничего делать. Потому что если виноват абьюзер, то надо восстанавливать справедливость. А если виновата жертва, то все уже нормально, все справедливо. Даже с дивана вставать не надо».
На условиях анонимности с vot-tak.tv поговорила девушка, которую изнасиловал человек из близкого окружения. Тогда она доверяла агрессору и не ожидала, что он может нанести ей вред. А теперь не может говорить о случившемся, потому что ее саму уже обвиняли: мол, сама виновата.
«Я переживала сексуальное насилие и харассмент несколько раз, но последний опыт оказался слишком травматичным и мне нужно было с кем-то поделиться. Меня поддержал один человек, и я очень ей за это благодарна. Другой продолжил как ни в чем не бывало общаться с тем человеком, который унизил и травмировал меня.
На этом мое желание проговорить боль с кем-то кончилось, и я до сих пор не могу работать с этой проблемой даже на сеансах у психотерапевта. Естественно, на фоне общего осуждения, перекладывания вины на жертву и оправданий насильника такая реакция вроде бы как близких людей ранит еще больше.
Хочется сказать: да когда же вы перестанете делать вид, что насилие — это что-то само собой разумеющееся и выкинете из своей головы “ну да, мудак, зато какой специалист/родитель/чемпион школы хороший”! Когда уже вы хоть немного начнете прислушиваться к чувствам других людей, ну сколько можно быть такими?!
Учитывая, что этого человека [насильника] в моем окружении считают чуть ли не героем нашего времени, я не могу даже представить, чтобы я публично рассказала о случившемся. Потому что больше даже травмирует не сам факт насилия, а то, что окружающие стремятся тебя еще больше унизить, обесчеловечить и добить. Как зверье. И ты не знаешь, кто из твоих близких таким зверьем окажется».
Мы уже писали о нескольких организациях, которые поддерживают жертв харассмента и насилия.
Общественный центр «Насилию.нет», где работает Татьяна Орлова занимается проблемой домашнего насилия и оказывает помощь жертвам.
Татьяна помогает людьми, пережившими насилие, уже семь лет. Она разрабатывала методики общения с такими пациентами. Психолог рассказывает, что раньше за помощью в основном обращались женщины. Сейчас Центр также работает и с мужчинами, которые нуждаются в помощи, с пережившими насилие мальчиками-подростками. А еще с матерями, сыновья которых долго жили в семье с отцом-агрессором и у которых из-за этого есть проблемы в личной жизни. Со специалистами иногда консультируются и сами абьюзеры, которые хотят построить здоровые отношения.
Когда человеку нужна психологическая помощь, специалисты первым делом определяют, экстренная ли это ситуация:
«Мы обсуждаем план безопасности, разговариваем с женщиной: готова ли она сейчас прямо звонить в полицию. Можем сами вызвать полицию. Обсуждаем другие действия, которые связаны со спасением, и они не предполагают выбора: оставаться в этих отношениях или убегать. Здесь решение простое — нужно спасать жизнь».
Другой алгоритм работы с людьми, которые систематически подвергаются абьюзу:
«Здесь часто женщина не приняла решение, что она хочет уходить. И это не наша задача — принимать это решение за нее. Наша задача — сделать ее взгляд на ситуацию более осознанным и увидеть возможности выхода».
Иллюстративное фото. Alex Majoli / Magnum Photos / Forum
Законы беззащитности
В России нет проработанного законодательства, которое бы защищало жертв насилия и домогательств.
В Уголовном кодексе сексуальному насилию посвящены следующие статьи: «Изнасилование» (ст. 131), «Насильственные действия сексуального характера» (ст. 132), «Понуждение к действиям сексуального характера» (ст. 133), «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста» (ст. 134) и «Развратные действия» (ст. 135).
При этом доказать физическое насилие сразу после случившегося поможет медосвидетельствование. Но закон не объясняет, каким образом человек может доказать факт домогательства. А вот за освещение проблемы самих жертв могут обвинить в клевете и осудить по уголовной статье.
Законопроект депутата «Справедливой России» Олега Нилова в 2014 году отклонила Госдума. Он предполагал крупные штрафы за домогательства к женщинам. Председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина начинала готовить законопроекты о сексуальных домогательствах и домашнем насилии. Пока до их принятия далеко. Сейчас разработкой нового законопроекта занимаются активистки.
Татьяна Орлова говорит:
«Я давно задаю себе вопрос: “Почему мы не можем принять закон против домашнего насилия?” Но ответы больше похожи на какую-то конспирологию. Может быть, потому, что у власти у нас находятся люди, которым не выгодно принятие такого закона, потому что они сами абьюзеры и им сложно встать на позицию жертвы и понять, что в этом есть проблема. Может быть, если среди представителей власти в основном люди с психопатическими наклонностями, то у них есть ощущение, что весь народ состоит из абьюзеров, и если примут такой закон, то это никому не понравится. Люди же по себе меряют».
Психолог добавляет:
«Мне кажется, что насилие в семье как бы поддерживает жертвенный механизм в обществе. Иначе говоря, именно в семье воспитываются эти ценности, что против власти нельзя выступать, надо принимать любые действия тех, кто обладает властью. И если в семье будет демократия, то с какой стати люди будут терпеть насилие на властном уровне? Это все сохранение устоев, скреп».
